Долго ещё колебался Оттар Яростный, не зная, можно ли доверить присмотр коту. Потом, решив, что с животным далеко всё не так чисто, как казалось всегда, не зря же котяра смог провести мужчину непонятным путём на это поле, спросил:
— И как мне вернуться и привести людей сюда?
Нахал открыл прищуренные было глаза, и посмотрел князю прямо за спину. Не удержавшись, мужчина обернулся и принялся вглядываться в округу, но не сразу заметил, что воздух позади как-то странно дрожит, будто над раскалённой сковородой. Поднялся на ноги и, постоянно оглядываясь на Алинэю и кота, сделал шаг вперёд, после долгих колебаний.
— А вернуться смогу? — уходить мужчине не хотелось, страшно было не найти потом пути сюда.
Котяра медленно прикрыл глаза и открыл их, показывая, что да и тут же отвернулся, намекая на то, что все пути показаны, и других подсказок не будет.
Князь Ливенийский много времени потратил на то, чтобы решиться. Не было у него уверенности в правильности принятого решения, и только когда солнце коснулось краешком крон деревьев вдалеке, сделал шаг в дрожащее марево. Постоял, привыкая к темноте, и всё ещё колеблясь. А после, сделав над собой усилие, сделал ещё один и вышел в знакомом коридоре. Повернулся лицом к стене, стараясь до мельчайших деталей запомнить тот её участок, который служил переходом между его замком и полем. Запомнив, боясь, что не получится, но полный мрачной решимости всё-таки попробовать, нажал по очереди несколько камней в том месте, о которое бился не так давно Нахал, нащупал нужный и смог вернуться на поле пройденным чуть ранее путём и только тогда перевёл дух. Переход работал без сбоев, по крайней мере пока. Вернулся в замок мужчина уже более уверенно и по приходу развил бурную деятельность, прерываясь изредка ненадолго, чтобы самолично прогуляться до поля и проверить, всё ли в порядке и не девалась ли куда девушка. И вновь, и вновь его встречала одна и та же картина: цветущие травы, плащ из вьюна, поверх которого удобно устроился Нахал и девушка, так и не думающая просыпаться.
Успокоился князь Оттар только тогда, когда смог организовать что-то вроде лёгкого навеса, способного прикрыть Алинэю от непогоды, буде такая случится и ложа из шкур, которые с большим трудом, не без помощи своих воинов, он смог подпихнуть под Ведающую, которую приподняли сразу несколько человек — вьюн не хотел так легко расставаться со своей добычей.
А временно обустроив девушку, князь Ливенийский остался на ночёвку там же, под навесом, обойдясь одной единственной шкурой, брошенной прямо на землю, рядом с ложем Алинэи. Мужчина устроился на подстеленном, аккуратно просунул руку между стеблями вьюнов и, нащупав еле тёплую ладонь девушки, мягко обхватил её пальцами и так застыл, ожидая, вдруг случится невероятное и Ведающая проснётся… Всю ночь он просидел возле Алинэи, ни на миг не сомкнув глаз, а чуда так и не случилось, что, впрочем, не помешало князю продолжить надеяться на него.
Жизнь
Время капля за каплей, день за днём, год за годом утекает мимо, оставляя после себя только воспоминания, и изменения, что происходят с нами и вовне нас. Вот и поле, заросшее цветущими травами, изменилось. Его разноцветье прорезали выложенные цветным камнем дорожки, лёгкий навес сменило монументальное строение, способное уберечь от любой непогоды. Купола возведённого людьми храма, возносились, казалось, прямо к небу, и соперничали своей белизной с облаками. Внутри здания имелся только один зал, в котором посередине располагался белоснежный алтарь-гробница из белого мрамора, весь увитый цветущим вьюном. Зелено-розовое на бело-чёрном — алтарь устилали тёплые, мягкие шкуры. Над алтарём возвышалась ажурная каменная беседка, которую так же облюбовал вьюн, скрывая от алчущих взоров паломников спящую девушку. Только избранным дозволялось пройти сквозь день и ночь охраняемую жрецами калитку в ограде, служившей защитой от любопытных и фанатеющих.
Не сказать, что много паломников приходило поклониться спящей Ведающей, хоть и шла молва по миру о чудесах, случающихся у её алтаря. Всего лишь несколько лет прошло с того момента, как девушка заснула. Но всё такая же бледная, недвижимая и нисколько не изменившаяся, она лежала под густым одеялом, сплетённым из плюща, растущим прямо из камня алтаря вопреки законам мироздания. Впрочем, в нынешнем мире, ставшим иным после недавних катаклизмов, ещё не успевших стереться из памяти людской, некоторые законы стали отличны от тех, что были до. Наряду с Ведающими, повсеместно стали рождаться дети, наделённые особым даром — способностью творить волшебство. Пока они были ещё крохами, но будущее сулило им великие свершения, им предстояло представлять ту силу, с которой придётся считаться повсеместно… Жизнь менялась, пока ещё незаметно, пока ещё только единицы могли просчитать к чему может всё прийти… Самые глобальные перемены были впереди. Передел земель, сфер влияния, войны с использованием новой, могущественной силы… Пока же, мир просто жил в ожидании перемен.
Каждый день, вечером, ровно в тот момент, когда солнце касалось краешком леса в отдалении, одним из последних перед закрытием дверей храма, приходил мужчина, всегда, вне зависимости от погоды, кутающийся в плащ и скрывающий лицо под капюшоном. Он никогда не переступал порога святилища, просто стоял в дверях и смотрел на увитую вьюном беседку. Зачем он приходил? Этого никто не мог бы сказать, кроме, пожалуй, одного человека, который обязательно появлялся у калитки ограды у алтаря в то же время. Двое мужчин мерились взглядами, а потом, светловолосый гигант, которому не было нужды прятать лицо, отворял калитку, проходил к алтарю, вставал у него на колени и принимался истово молиться всем известным Богам, желая только одного, чтобы девушка открыла глаза. Кто знал князя Оттара Яростного ранее, никогда не поверил бы в то, что он способен на такую всепоглощающую веру в чудо — только в ней для него теперь был смысл, только ради неё он жил. Со всей присущей ему страстностью и умением отдавать все силы и порывы сердца чему-нибудь одному, мужчина вновь и вновь возвращался в построенный на его средства Храм, только ради надежды на то, что однажды случится то, чего он жаждал всеми фибрами души.
О чём молился неизвестный, подпирающий двери Храма? Об этом князь и не гадал, ему хватало того, что он сам ближе к Ведающей, чем Колдун, отчего-то не смеющий приблизиться…. А князь, обуздав характер, даже не выходил к нему, выжидая удобного момента, когда можно будет ударить и выполнить клятву, о которой он не забывал ни на миг. Что-то в мужчине переломилось из-за произошедшего с Алинэей и теперь он стал много терпеливей в реализации планов мести и не только. Он присматривался, наблюдал и делал выводы — Колдун был непростой добычей, князь это прекрасно понимал, как и то, что даже у сильнейших из сильнейших, бывают слабые места… Просто нужно подождать, найти и ударить туда, чтобы наверняка. Нахрапом и наскоком в таких сложных делах многого не добьёшься. Вот и не давал князь Ливенийский Колдуну мало-мальски серьёзного повода заподозрить бывшего соратника в желании поквитаться. Мерил взглядом и проходил мимо, показывая, что некоторым места рядом с Алинэей нет. И Даэн его не одёргивал… Просто стоял на пороге, прячась под плащом, и гипнотизировал беседку взглядом. Это противостояние взглядов и притворного неузнавания друг друга, когда-нибудь обязательно должно было прорваться в драку, но пока оба соперника соблюдали паритет и поддерживали видимость хрупкого мира. И держало их, лучше любых пут, то, что Ведающая не спешила возвращаться к жизни, оставаясь недвижимой, тёплой, но не дышащей статуей самой себе. Ей не требовалось питание, ей не требовалось питьё… Она просто странно спала… Или не спала… Князю Оттару то было неведомо. Ему пришлось смириться с простым служением спящей Ведающей, когда он услышал категоричное: “Нет!”, на вопрос о том, сможет ли Колдун помочь, ещё тогда, в один из первых визитов мага. И счёт князя к Даэну стал длиннее на один пункт, весомый пункт.
Сегодня сценарий обычного поведения Колдуна, несколько изменился. Мужчина, как и всегда, простоял на пороге ровно до того момента, как солнце полностью скрылось за горизонтом, а после, развернулся и медленно пошёл прочь. Он не торопился, ему вот уже несколько лет совсем не хотелось куда-либо спешить. Все планы, когда-то казавшиеся великими, грандиозными и стоящими любых жертв потеряли былую привлекательность… Он и сам не заметил, как мир поблёк, а жизнь потеряла смысл. Не потому что её не было, нет, совсем не поэтому… Просто некому стало доказывать, что так как он хочет, лучше, много лучше, чем есть на самом деле. Людям, по большому счёту, не было никакого дела про позабытого ими давным-давно Колдуна. Никто не спешил к нему за могуществом, силой, властью и только потому, что смертные просто не помнили о существовании мага. А громко заявлять миру о себе… этот момент он всё откладывал и откладывал на потом, где-то в какой-то миг потеряв ориентир на цель и не торопясь его искать вновь.
Мужчина неспешно шёл по полю, сбивая полами плаща пыльцу с цветов — в этой местности теперь царило вечное лето — предпочтя прогулку мгновенному переносу прямо в башню, в которой ему последние годы жилось очень одиноко. В то тысячелетие, которое он когда-то потратил на ожидание нового рождения жены, одиноко и скучно ему не было, желание отомстить оживляло и скрашивало одиночество.
Яркое разнотравье могло бы раздражать мага, будь он сейчас способен на какие-либо сильные чувства. Но оно рождало лишь равнодушие, и тонкие губы Даэна кривила недобрая усмешка. Поступив когда-то по-своему Ведающая враз лишила его всего. И в первую очередь смысла жизни…
Волной взметнулась земля прямо перед мужчиной вверх и мигом опала обратно, оставив после себя шлейф из взметнувшейся в воздух пыли, которая, вместо того, чтобы осесть вниз, гонимая лёгким ветерком, начала движение по кругу, светясь в темноте. Покружившись вокруг Колдуна, вспыхивающая разноцветным множеством огоньков и временами гаснущая пыль опала прямо перед ним на землю, и была унесена вдаль ветром. Даэн стоял, ожидая окончания магических шуток мироздания, не выказывая и толики раздражения или заинтересованности… С того момента, как маг активно начал вмешиваться в судьбу мира, многие из законов природы стали с ног на голову и чудеса да необычности случались всё чаще, и чаще.
Последствие наблюдаемого мужчиной недавно явления, всё-таки изумило Колдуна и заставило сделать шаг назад от неожиданности. Прямо из воздуха соткалась женская фигура, со знакомым магу лицом. Светлые волосы, обычно собранные в косу, рассыпались пышной волной по плечам Ведающей, туника, светлым пятном выделяющаяся в темноте и блестящие голубые глаза, в которых отражались звёзды, сияющие на тёмно-синем небосклоне.
Даэн узнал девушку сразу, темнота его глазам, настроенным на особое видение мира, не была помехой, оттого и потерял флер своей всегдашней уверенности и спокойствия, но в руки взял себя быстро и тихо спросил:
— Кто ты?