Успехи Павловой сделали ее капризной. Незабываемы вспышки ее гнева, и она позволяла себе много раз отвешивать пощечины тем, кто, как ей казалось, проявлял к ней мало уважения. В «Моей жизни» я рассказывала, правда, без упоминания имени, что во время спектакля с моего плеча соскользнула бретелька. Возвратившись потом за кулисы, я услышала истерический вой с упреками в непристойности, меня осыпали проклятиями. Это был голос Павловой. Я разрыдалась, и меня все старались утешать. Еще я в обиде на нее за то, что она всегда отказывалась научить меня необычной хореографии «Жизели», которую ей передал Петипа.
Однако она могла проявлять и великодушие. Быть может, оттого, что ей так и не суждено было стать матерью, она давала бесплатные уроки и основала в Париже сиротский приют для детей русских эмигрантов.
Предпочтя оставить труппу Дягилева и танцевать в одиночку, она оказалась удачливой и встретила в 1904 году Виктора д’Андре, французско-русского аристократа, чиновника сената и бизнесмена. Он, страстно увлеченный балетом, стал ее импресарио и компаньоном. Он всячески опекал ее, создал ее компанию, организовал ее турне, превратил Павлову в мировую знаменитость и самую богатую балерину своего времени. И скромный, и деятельный, он посвятил ей свою жизнь и всегда был рядом. Павлова обязана ему всем. Какая артистка не мечтает о таком менеджере?
«Русские балеты» оказались первой балетной труппой, начавшей ездить в международные турне, – ну а Павлова стала первой балериной, предпринявшей то же самое в своей собственной компании. Одной из ее заслуг было сделать классический танец доступным для широкой публики, как Бежар сейчас поступает с танцем современным.
Она объездила обе Америки, Австралию, Индию… Для меня, кого так страшат долгие путешествия и вечно мучает морская болезнь, подобная карьера была бы немыслимой.
Лиризм Анны, ее легкая грациозность, изменчивая экспрессия восхищали толпы. Ей прощали и недостаточный выворот бедра, и слабость в коленях и щиколотках, а иногда – и подводившую технику. Есть сотни ее фотографий. Павлову обожали одевать знаменитые кутюрье. Признаюсь, что всегда завидовала этой ее легкости балетных поз, способности казаться кокетливой и чувственной без вульгарности. Моя скромность, моя стыдливость всегда обуздывали непосредственный порыв. Рядом с Анной, такой веселой и открытой миру, я чувствовала себя неуклюжей и сама себе казалась скорее холодной.
Она тоже поселилась в Англии, в нескольких километрах от Лондона. В купленном ею в собственность доме – Айви-Хаусе – когда-то жил художник Тёрнер. В парковом пруду бесшумно плавали лебеди. Самому величавому из них нарочно подрезали крылья – чтобы Анна могла брать его на руки, позируя перед камерами.
У нее была привычка повторять, что балерина обязана всячески заботиться о своем здоровье. Она настоятельно рекомендовала натирать кожу одеколоном после мышечного напряжения, дабы избежать простуды. Тут нет никакого секрета: физические упражнения закаляют, и танцоры живут долго. Еще они по максимуму используют свои дыхательные способности. Павловой же суждено было угаснуть в пятьдесят лет от пневмонии. Это случилось в январе 1931 года в Нидерландах, в гостинице в Гааге под названием «Индийский отель»! Трогательное совпадение – если знать, что Павлова страстно увлекалась родиной йоги, баядерок и махарадж. Во время турне в этой стране – увы, мне побывать там не довелось – она восторгалась индийскими танцами, стилями катхак и бхаратанатьям, и сотрудничала с хореографом Удай Шанкаром. Она могла бы исцелиться, но отказалась от необходимого хирургического вмешательства – ибо оно угрожало ее дальнейшей карьере. Рассказывают, что перед последним вздохом она завещала похоронить ее в костюме «Умирающего лебедя». Так и появился миф.
Но вернемся же в 1909 год.
Я сказала, что отсутствие Павловой определило мою судьбу. Действительно, она должна была танцевать в «Пире» вместо Матильды Кшесинской – очень сильной балерины и звезды Мариинки, после ссоры с Дягилевым отказавшейся ехать… И вот заменить их обеих выпало мне!
Если я и смогла пережить ревность к моему триумфу со стороны этих разгневанных фурий, то один урок все же следует извлечь: надо уметь поймать свою удачу, предвидеть каждый подвернувшийся случай, открывающий вам врата к успеху, даже если при первом подступе он кажется недостойным вас. В молодости подходящих случаев бывает много, и есть большое искушение отказаться от них, от одного, другого, утешая себя, что будут и еще, будет еще много возможностей, куда лучше, и все кончится хорошо – то, что предначертано вам судьбой, упадет с неба. Но тщеславие – плохой советчик. Небо никого не ждет и ничему ничего не предназначает. С годами возможностей все меньше и меньше. Наступает день, когда они исчезают вовсе. Мы стареем. Мы полны сожалений, но слишком поздно.
Если бы я давала советы нынешним молодым, я бы воспользовалась словом, которое сама частенько от них слышу: дерзайте!.. Но не забывайте, что надо уметь смиряться с судьбой.
Да будут полезны им мои советы.
Швепс, шерри и Павлова
Вчера мне стукнуло восемьдесят четыре.
По юлианскому календарю, принятому в России в год моего рождения, я появилась на свет 25 февраля; но в пересчете на календарь григорианский, нынешний, я, как и все мои друзья, считаю днем своего рождения 10 марта.
Когда вы эмигрируете, приходится сказать «прощай» своему детству, близким, привычкам, родному языку и даже отмеренным жизненным вехам, но что касается меня, – о чем мне сожалеть? Англия приняла меня с распростертыми объятиями, она стала моей второй родиной.
Еще вчера я была счастлива сверх всяких ожиданий. Все утро меня донимали телефонные звонки – напоминая и о том, что 1969-й – год шестидесятой годовщины создания «Русских балетов».
Моя дорогая старинная подруга Мари Рамбер, тоже эмигрантка – ведь родилась она в Варшаве, успела первой высказать мне наилучшие пожелания. Я познакомилась с ней в 1912-м или 1913 году, когда она, безуспешно пытаясь овладеть методом Далькроза для отсчета ритма у танцоров «Русских балетов», тайно и безнадежно влюбилась в Нижинского! Мари – одна из последних свидетельниц того памятного скандала, какой разразился на премьере «Весны священной». В тот вечер она была на сцене и рассказывает о событии с такими выразительными подробностями, как не способен[25] больше никто. Я снова встретилась с Мари в Лондоне в 1930-м, и она предложила мне преподавать в ее компании. Если меня и удостоили титула вице-президента Королевской академии танца в Великобритании, то благодаря ее поддержке. В 1965 году, на официальной церемонии, организованной городскими властями Лондона в честь моего восьмидесятилетия, нас с Мари увековечило забавное фото, которое я заботливо храню, – до того оно контрастирует с напыщенными выступлениями и слегка чопорным видом приглашенных. Мы сидим за столом с бокалами шампанского, вскинув голову и закатив глаза, с экстатическими лицами – это мы в полный голос декламируем Пушкина… две старых дамы и священный кубок Ганимеда!