Мы чувствуем биохимическое влечение[10] к тем, кто напоминает наших мучителей из детства, так как они отзеркаливают те резкие взлеты и падения, которые переживал наш организм, когда мы были детьми. Когда любовная бомбардировка сменяется полным обесцениванием нашей личности, у нас возникает связь с нынешними абьюзерами на биохимическом уровне.
Эта биохимическая зависимость не дает нам расслабляться, мы постоянно находимся в состоянии нестабильности
Что касается сферы взаимоотношений между взрослыми людьми, то во время связи с человеком-хищником высвобождаются самые разные химические соединения. Они формируют очень прочную привязанность, которая только укрепляется в результате чередования жестокости и любви, удовольствия и наказания.
Любой тип интимных партнерских отношений влияет на уровень таких химических соединений в нашем организме, как дофамин, окситоцин, адреналин, кортизол и серотонин. Они участвуют в таких процессах, как привязанность, доверие, страх и стресс. Более того, у детей, переживших жестокое обращение в детстве, вследствие этого опыта обычно понижен уровень окситоцина, что приводит к большей неразборчивости в отношениях во взрослой жизни (Bellis and Zisk, 2014).
В такого рода зависимости есть и психологическая составляющая.
Поскольку мы дети родителей-нарциссов, мы подсознательно настроены на поиски партнеров и друзей, соответствующих знакомому нам профилю людей, склонных к эмоциональному насилию. Однако часто они являются под маской наших спасителей.
По мнению специалиста по психической травме доктора Джудит Херман, пережившие комплексную травму находятся в «повторном поиске спасителя». В своей книге «Травма и восстановление. Последствия жестокого обращения – от домашнего насилия до политического террора» она пишет, что многие дети, пережившие насилие, «цепляются за надежду», что взрослая жизнь принесет им избавление и свободу. Однако личность, сформировавшаяся в «обстановке принудительного контроля», сталкивается с серьезными вызовами во взрослой жизни. У людей, переживших абьюз в детстве, возникают трудности с доверием к людям, они боятся самостоятельно принимать решения и проявлять инициативу. На пути к обретению независимости и выстраиванию близких отношений они вынуждены решать проблемы, связанные с недостаточной заботой о себе, нарушением когнитивных способностей и памяти, с восприятием собственной идентичности и неразвитой способностью поддерживать стабильность в межличностных отношениях. По мнению доктора Херман, несмотря на все их усилия, они «всё еще находятся в плену своего детства; пытаясь выстроить новую жизнь, они снова сталкиваются с травмой».
Бомбардировка любовью затягивает нас в ловушку отношений, лишенных любви
Во взрослом возрасте дети нарциссических родителей тянутся к таким же нарциссическим личностям, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Они стремятся получить валидацию, которой были лишены в детстве, и поначалу, на стадии любовной бомбардировки, нарциссы предоставляют нам ее в избытке, всячески обхаживают нас, заставляя поверить, что мы для них просто идеальные партнеры. Мы счастливы, что нас осыпают бесконечными похвалами, так как нам очень недоставало безусловного позитивного отношения, которого мы заслуживали, но никогда не удостаивались в детстве.
Будучи детьми, мы научились ассоциировать любовь с предательством, нас приучили воспринимать жестокое обращение как нормальную форму общения. В сущности, нам была предложена только такая форма общения. Жертвам родителей-нарциссов предстоит заняться исцелением еще одного пласта травматического опыта. Нам придется не только выбросить из головы всю нездоровую систему убеждений, но и избавить наше тело и разум от привычки к токсичности.
Освободившись наконец от страхов, преследующих нас с детства, мы с некоторой неохотой воспринимаем наступившее состояние мира и покоя. Наши тело и разум должны приспособиться к исходному уровню безопасности и защищенности, прежде чем здоровые взаимоотношения будут казаться нам привлекательными и достойными внимания.
Специалист в области терапии психической травмы доктор Питер А. Левин утверждает, что пережившие травму замотивированы на «завершение» и излечение изначальной травмы. Именно поэтому они испытывают непреодолимое желание разрешить изначальную травму с помощью так называемой реконструкции. По словам Левина, жертвы травмы подсознательно погружаются в ситуации, которые явно и неявно отзеркаливают первоначальную травму. Эти «реконструкции» могут происходить в романтических отношениях, на рабочем месте, среди друзей, а также в повседневной жизни и общении с людьми.
Например, дочь, которую не любит ее абьюзивный отец, может во взрослом возрасте вступать в отношения с эмоционально недоступными – и даже психопатическими – партнерами в силу внушенного ей чувства никчемности, неполноценности. Для нее жестокость слишком хорошо знакомое и привычное явление, и абьюзеры получают удовольствие, подпитываясь от ее психологической устойчивости и способности «быстро оправляться» после случаев жестокого обращения. Она привыкла брать на себя роль человека, заботящегося о других, приспосабливаться к потребностям окружающих в ущерб собственным. На подсознательном уровне она была «запрограммирована» на поиск опасных людей, так как именно они обеспечивают ту «нормальность», которая заставляет ее ассоциировать любые взаимоотношения с мучениями.
Люди, подвергающиеся насилию в детстве, во взрослой жизни могут вступать в брак и заводить детей с абьюзивными партнерами, вкладывая свое время, энергию, силы и средства в тех, кто, по сути, стремится их разрушить.
Мне пришлось прочитать бесчисленное множество писем от переживших травму людей, которые были воспитаны токсичными родителями и в итоге оказывались в длительных абьюзивных брачных отношениях.
Если эти раны не прорабатываются и не залечиваются и цикл насилия не прерывается, первые 18 лет жизни могут негативно повлиять буквально на всю оставшуюся жизнь.
2. Вербальное и эмоциональное насилие подготовили вас к саморазрушению и самосаботажу
Родители-нарциссы нещадно критикуют своих детей, жестоко наказывают их и демонстрируют вопиющее пренебрежение их основными человеческими потребностями. Чтобы просто выжить, детям таких родителей приходится полагаться на своих опекунов ради пищи и крыши над головой. Это означает, что, если они хотят жить, они должны играть по правилам, установленным токсичными родителями. Таким образом формируется то, что доктор Зельцер называет неадаптивной «программой выживания», которой мы продолжаем следовать и во взрослой жизни. Она включает такие привычки, как стремление угодить людям, жертвование собственными потребностями ради заботы о других, навешивание на себя ярлыка эгоиста за то, что добиваемся своих целей, и привычка не высовываться, чтобы не стать чьей-либо мишенью.
В своей книге «Дети эгоцентриков» психолог доктор Нина Браун пишет, что дети, пережившие жестокое обращение, прочно усваивают мысль о том, что их нужды и потребности не так важны, как потребности других. В силу отсутствия эмпатии со стороны родителей или другого значимого взрослого, а также их пренебрежительного отношения, постоянных обвинений и критики, неспособности принять вас таким, какой вы есть, взрослые дети родителей-нарциссов научились ставить потребности других выше собственных.
Отсутствие безопасности и защищенности на важнейших этапах развития способствует формированию деструктивных, ненадежных типов привязанности, когда мы становимся взрослыми, что побуждает нас постоянно тянуться к людям, которые неспособны удовлетворить наши потребности и каждый раз обманывают наши надежды.