Глава 15. Caribou

Хотя Даудна отказалась войти в мир корпоративной науки через Genentech, у нее осталось желание преобразовывать фундаментальные открытия, связанные с CRISPR, в инструменты, полезные в медицине. У нее появился шанс осуществить свой замысел, когда Виденхефт и Хорвиц открыли структуру Cas6.

Начинался новый виток ее карьеры: она искала способы превращать свои открытия в сфере CRISPR в инструменты, полезные в медицине. Хорвиц продвинула идею еще на шаг дальше. Если получится преобразовать Cas6 в медицинский инструмент, это может стать основой для создания компании. “Как только мы поняли, как работает белок Cas6, – говорит она, – мы стали думать, как украсть его у бактерий и приспособить для собственных нужд”[122].

Большую часть XX века новые лекарства в основном разрабатывались благодаря открытиям в химии. Но запуск Genentech в 1976 году сместил фокус коммерциализации с химии на биотехнологии, которые предполагают внесение изменений в живые клетки, часто посредством генной инженерии, и создание на этой базе новых способов лечения. Genentech стала образцом для коммерциализации биотехнологических открытий: ученые и венчурные капиталисты привлекали капитал, разделяя доли участия, а затем заключали с ведущими фармацевтическими компаниями соглашения о лицензировании, производстве и выводе на рынок ряда совершаемых ими открытий.

Таким образом, биотехнологическая отрасль шла по пути цифровых технологий и размывала границы между научными исследованиями и бизнесом. В цифровой сфере такое слияние началось сразу после Второй мировой войны, и одним из главных его центров оказался Стэнфорд. Проректор университета Фредерик Терман подталкивал преподавателей превращать свои открытия в стартапы. На базе Стэнфорда возникли в том числе такие компании, как Litton Industries, Varian Associates и Hewlett-Packard, а затем Sun Microsystems и Google. Этот процесс помог превратить долину абрикосовых садов в Кремниевую долину.

В этот период многие другие университеты, включая Гарвард и Беркли, решили, что им будет уместнее и дальше заниматься фундаментальными исследованиями. Их преподаватели и проректоры оставались приверженцами традиций и брезговали связываться с коммерцией. Однако, став свидетелями успехов Стэнфорда в сфере информационных технологий, а затем и биотехнологий, они изменили свое отношение к предпринимательству. Исследователям настоятельно рекомендовали патентовать свои открытия, вступать в партнерства с венчурными капиталистами и создавать новые компании. “Часто такие компании поддерживают связь с университетами, тесно сотрудничают с преподавателями и постдоками в исследовательских проектах и иногда используют университетские лаборатории, – пишет профессор Гарвардской школы бизнеса Гэри Пизано. – Часто ученые, которые выступают их основателями, даже сохраняют за собой свои университетские должности”[123]. Так стала действовать и Даудна.

Прежде Даудна и не думала о коммерциализации. Деньги никогда не были и так никогда и не стали основным мотивирующим фактором в ее жизни. Они с Джейми и Энди жили в просторном, хоть и не роскошном, доме в Беркли, и она не мечтала о большем. И все-таки ей нравилось участвовать в бизнесе, особенно если предприятие могло оказать непосредственное влияние на здоровье людей. Стартап, в отличие от Genentech, не имел корпоративной политики и не требовал, чтобы она простилась с университетской средой.

Хорвиц тоже прельщал бизнес. Она отлично справлялась с проведением экспериментов, но пришла к выводу, что не создана для работы в научно-исследовательской сфере, и стала посещать занятия в Школе бизнеса имени Уолтера Хааса при Беркли. Больше всего ей нравился курс венчурного капиталиста Ларри Ласки. Он разделил студентов на группы по шесть человек, где половину составляли будущие бизнесмены, а половину – ученые. Каждая группа разрабатывала серию презентаций для вымышленного биотехнологического стартапа, а затем в течение семестра готовилась к выступлению перед инвесторами. Хорвиц также посещала курс Джессики Хувер, которая руководила развитием бизнеса в биотехнологической компании, изучающей способы коммерциализации медицинских продуктов, включая получение и лицензирование патентов.

В последний год работы Хорвиц в лаборатории Даудна спросила, чем ей хотелось бы заняться дальше. “Я хочу управлять биотехнологической компанией”, – ответила Хорвиц. Такой ответ не вызвал бы удивления в Стэнфорде, где поощрялась коммерциализация исследований, но в Беркли, где большинство аспирантов нацеливалось на академическую карьеру, Даудна услышала такое впервые.

Через несколько дней Даудна пришла в лабораторию, чтобы поговорить с Хорвиц. “Я подумала, может, нам стоит основать компанию, чтобы найти применение Cas6 и некоторым другим ферментам CRISPR?” Хорвиц без колебаний ответила: “Конечно”[124].

Так они и поступили. Компания была основана в октябре 2011 года и год базировалась в лаборатории Даудны, пока Хорвиц заканчивала учебу. Когда весной 2012 года Хорвиц получила докторскую степень, она стала президентом, а Даудна заняла должность главного научного советника молодого предприятия.

Идея заключалась в том, чтобы компания, которая переехала в небольшое здание в расположенном неподалеку торговом комплексе, занялась коммерциализацией патентов, связанных со структурой Cas6, а впоследствии и других открытий лаборатории Даудны. Первой ее задачей стало превращение Cas6 в диагностический инструмент, который сможет использоваться в медицинских учреждениях для обнаружения вируса в человеческом организме.

Даудна и Хорвиц основали свою компанию в 2011 году, когда в Беркли уже появились стимулы для ученых, ведущих предпринимательскую деятельность. Университет запустил несколько программ для развития стартапов, основанных студентами и преподавателями. Одним из них, учрежденным в 2000 году в партнерстве с другими кампусами Калифорнийского университета, расположенными в Области залива, был Калифорнийский институт количественных биологических наук (QB3), миссия которого заключалась в организации “каталитического партнерства университетских исследователей и частного сектора”. Даудну и Хорвиц выбрали для участия в разработанной QB3 программе Startup in a Box, в рамках которой ученые, желающие преобразовать свои фундаментальные открытия в коммерческие предприятия, проходили обучение, получали юридические консультации и пользовались банковскими услугами.

Однажды Даудна и Хорвиц отправились на электричке в Сан-Франциско, чтобы встретиться там с юристом, которого программа Startup in a Box привлекла для регистрации их новой компании. Когда он спросил, как будет называться компания, Хорвиц ответила: “Я обсудила это со своим парнем, и мы решили назвать ее Caribou”. В этом названии объединились фрагменты слова “Cas” и понятия “рибонуклеотиды”, которым обозначаются структурные элементы РНК и ДНК.

Хорвиц обладала талантами, которые демонстрируют далеко не все предприниматели из Кремниевой долины. Благодаря своей уравновешенности, она отлично справлялась с руководящей работой. Она была практичной, хладнокровной, рациональной и прямой. У нее не было и намека на комбинацию самолюбия и неуверенности в себе, которая характерна для многих директоров стартапов. Она была не склонна к преувеличениям и не создавала завышенных ожиданий. Это давало множество преимуществ, и одним из них было то, что люди, как правило, ее недооценивали.

С другой стороны, она никогда прежде не руководила компанией, поэтому ей нужно было многому научиться. Для этого она вступила в местную группу профессионального развития для молодых директоров предприятий, “Альянс генеральных директоров”, которая раз в месяц встречалась на полдня, чтобы поделиться проблемами и их решениями. Трудно представить, чтобы в такую группу поддержки вступили Стив Джобс или Марк Цукерберг, но Хорвиц, как и ее наставница Даудна, обладала самоосознанием и скромностью, которые редко встречаются у лидеров-мужчин. Среди прочего в “Альянсе” она научилась создавать команды из людей с разной квалификацией.

Сегодня одного появления слова CRISPR в информации о компании достаточно, чтобы венчурные капиталисты ринулись в бой. Даудне и Хорвиц, однако, не сразу повезло найти финансирование. “В то время тема молекулярной диагностики отпугивала венчурных капиталистов, – говорит Даудна. – И еще мне кажется, что к женщинам относятся предвзято, поэтому я опасалась, что если мы получим венчурный капитал, то Рейчел, возможно, сместят с поста директора”. Среди венчурных капиталистов, с которыми они встречались, женщин не было, а на дворе стоял 2012 год. Вместо того чтобы и дальше искать венчурные средства, они решили занять деньги у родственников и друзей. Кроме того, Даудна и Хорвиц сделали собственные вложения.

Казалось бы, быстрый успех Caribou Biosciences позволяет назвать компанию прекрасным примером работы чистого рыночного капитализма. И отчасти это действительно так. Но важно заглянуть глубже и отметить, что, как и во многих других компаниях, от Intel до Google, инновации стали продуктом характерно американской совокупности катализаторов.