Танцующие под бьющиеся в голове басы, мерцающие созвėздия улыбались ей, завораживая своей космической красотой, манили пылающими хвостатыми кометами, шептали и пели, смеялись заливистым хрустальным смехом.

– Классно, да? - спросил кто-то совсем рядом. Повернув голову, Руби посмотрела в круглые черные зрачки,

вытеснившие цвет радужки. Рыжий сидел в той же позе, что и она, откинув затылок на изголовье. Его волосы горели, как хвосты комет. Задрав ее футболку, он нагло тискал обнажившуюся грудь и тяжeло дышал сквозь нелепо открытые мясистые губы. – Классные сиськи, крошка, - в наркотическом восторге проговорил парень и, поддавшись вперед, засунул в ее рот горячий язык, забираясь рукой в женские трусики. - И, вообще, ты такая классная, - оторвавшись от алых губ, он с не меньшим восторгом переключился на соски. - Никого не слушай,ты нереально-кайфовая, - пробормотал не блещущий оригинальностью парень, заливая слюной ее грудь и грубо толкая в промежность толстые пальцы. Подняв свой накаченный зад, он суетливо стаскивал с себя джинсы свободной рукой. – Нереально классная, – видимо других определений в принципе не знал, зато хорошо изучил на практике из какого места появляются дети.

– Дерек, кинь в меня презиками, - крикнул рыжий своему приятелю. Дети явно не входили в его ближайшие планы.

– Ты охерел, Басс? Не дотепеть что ли? Договаривались же, -

недовольно проворчал водитель, но просьбу друга выполнил. - На, уебись, придурок, - он швырнул на заднее сиденье упаковку резинок.

– Бля, Дерек, вся ночь впереди. Никуда она не денется.

Смотри, как ее накрыло, - заверил Бас, жадно оглядывая откинувшуюся на сиденье девушку в задранной юбке и футболке. - Мы едем в классное место, малышка.

Будет… классно, – натягивая презерватив, пообещал красноречивый парень. - Давай раком, а? По-другому тут неудобно. Бля… какая классная задница.

Руби снова рассмеялась, упираясь ладонями и расплющенной грудью в запотевшее стекло окна, ее тело содрогалась от ударов мощных бедер любителя классных задниц, колени скользили взад-вперед по кожаному сиденью. Девушка задрала голову и перевела взгляд вверх,туда, где было гораздо интереснее,туда, где танцевали созвездия. А то, что у нее классная задница, она и так знала. Слишком часто и очень многие говорили ей об этом.

В какой-то момент созерцание закручивающихся в спирали галактик захватило ее настолько, что она вынырнула из своего тела и оказалась там, в самом центре звездного маскарада.

Плавая в неновых сгустках космической ночи, одурманенная химией блондинка держала в своих ладонях планеты, с восторгом рассматривая незнакомые миры, а потеряв интерес, сжимала пальцы, превращая их в серебряный дождь, который подхваченный космическим вихрем осыпался под ноги, проливался мерцающими слезами туда, где шумела вода, глухо тарахтел звук моторной лодки и кричали птицы. Туда, где сквозь звенящий смех, хриплые стоны и смрад җивотных запахов пробивался тонкий едва уловимый медовый аромат её любимых цветов, разбросанных по грязному полу, безжалостно раздавленных и увядающих под сплетающимися телами. Туда, где в наполненный шорохами полумрак ворвался обжигающий чёрный ветер. Его глаза сочились мглой, а руки чернели от крови.

«Это то, что тебе нужно, вишневая девочка?»

Говорят, что у людей с пустыней внутри нет чувств, но в тот момент, когда Руби Рэмси, выскользнув из галактического плена, распахнула глаза и посмотрела в искаженное пугающим выражением лицо, она почувствовала… что хочет умереть,исчезнуть, раствoриться, как пыль взорвавшихся планет. Почувствовала, что не сможет пережить…

Он не должен был увидеть ее такой.

«Не смотри», – беззвучно прошелестел ее голос, ядовитая невыносимая боль пронзила легкие и ворвалась в сердце. Она напрасно считала себя невосприимчивой к боли. Руби не могла пережить и не могла исправить. Οна хотела умереть прямо тогда и умерлa. Она обратилась к мгле, что жила внутри нее,и та радостно откликнулась.

«Закрой глаза», жесткий приказ взорвался в одурманенной наркотиком туманом голове. А потом ее накрыла багряная тьма, сотканная из хриплых воплей и криков, ее поглотил мрак, которому было все равно, кого укачивать в своих ледяных равнодушных объятиях.

«Беги…»