Но старикан и не думает смущаться.

– Не уходи, ща закончу. – И продолжает себя оглаживать.

Не в силах на это смотреть, Мартин возвращается наружу. Лучше уж металлический лязг, а может, и жара.

Вот же сраное местечко!

Минутой или двумя позже старик выходит, все еще голый. Со сморщенного красного пениса капает.

– Прости, приятель. Застал меня врасплох. Входи, входи. Я Дедуля Харрис. А тебя как звать? – Он протягивает руку.

Мартин переводит взгляд с нее на лицо мужчины.

– Привет, я Мартин Скарсден. – Руку он не пожимает.

– Ясно. Что ж, Мартин, заходи.

Мартин следует за мужчиной в лачугу, старательно отводя взгляд от его дряблой задницы.

– Прости за то, что устроил тут нудистский пляж. Слишком жарко для одежды. Присаживайся.

Старик плюхается в импровизированное кресло-гамак (кусок холста на грубой деревянной раме), где только что ублажал себя.

Мартин оглядывается, не найдя ничего подходящего, переворачивает молочный ящик и усаживается напротив.

– Черт, прости. – Дедуля Харрис удивительно проворно для своего возраста опять вскакивает на ноги. – Не привычен я к гостям, совсем позабыл, как вести себя на людях. Пить что-нибудь будешь? – Он подходит к скамье, поднимает бутыль и пару старых банок из-под «Веджемайта»[20].

Мартин и не знал, что такие бутыли еще существуют.

– Выбор, правда, небогатый, – продолжает старик. – «Шато «Пустошь». Плеснуть стакашек?

– Слишком рано для меня. Да и жарковато.

– Чушь собачья. Приехал в такую даль, и не попробуешь местный продукт! Любишь вино, Мартин?

– Смотря какое. Что там у вас?

– Это? Да у меня тут не вино, а настоящий динамит! Ты че, в вине не разбираешься?