Собравшиеся пришли в возбуждение и, перебивая друг друга, живописали чудеса, которые творились в Ельце.
Бандитизм еще ладно: Елец всегда был разбойничьим гнездом, и здесь этим даже гордились. Но елецкое честолюбие простирается дальше. Ельчане мечтали о собственной республике. Год назад решили, что время приспело. Образовали свой Совнарком. Назначили народных комиссаров - военного, финансового, труда, почты, телеграфа и телефона, просвещения, юстиции. Написали Елецкую конституцию. Собирались учредить свою валютную систему. Власть оставалась Советской. Во главе Совнаркома стоял наш человек, большевик, но кое-кто всерьез считал, что это ненадолго, один поворот. - и можно будет отделяться от Москвы. Господин Великий Новгород не давал им покоя! Своя Марфа Посадница тоже имелась! И правильно, где же таким и родиться, как не на здешних тучных нивах? Они хозяева, торговали со всей Европой, выходили на мировой хлебный рынок. Они дали своим детям образование - кулацкие отпрыски учились в германских университетах. Ясно, они захотели стать министрами. Поэтому пусть комиссар не думает, что попал в уездный тихий городок. Черта с два, политические страсти здесь бушевали. Тут сшибались все российские партии и течения - кадеты, октябристы, не говоря уже об эсерах и анархистах. Да, город не так и велик в сравнении со столицами, и все обо всех знают все, но никто ничего никогда не расскажет. Круговая порука, уходящая корнями в разбойничье прошлое...
- Вот не ожидал, представлял себе по-другому! - сказал Александр. - Теперь, согласно революционной этике, мой черед рассказать о себе, чтоб вы знали, кто я и откуда. Я родился 29 августа, по старому стилю, 1879 года в Петербурге...
...в Петербурге. Но потом до двадцати двух лет жил на Кавказе. Там впервые приобщился к революционной работе - в Баку и Тифлисе. Был знаком и связан со многими - Енукидзе, Фаро и Богданом Кнунянцами, Красиным, Бекзадяном. В 1903 году поступил в Петербургский университет, стал членом студенческой организации РСДРП. Первые аресты. Высылка на Кавказ. Жил под надзором. Участвовал в событиях 1905 года в Петербурге. В 1909 году вновь был арестован, провел год в «Крестах». В 1910 году удалось закончить университет, сдал экстерном экзамены в Юрьеве. Стал помощником присяжного поверенного. Печатался в «Правде». Выполнял поручения Петроградского комитета. Революцию встретил в Петрограде. Последнее время заведовал отделом транспорта Петрокоммуны. Работал с Бадаевым. Создавал продагитотряды, организовывал продовольственные маршруты. Обратился в ЦК с просьбой послать на фронт. Направлен сюда.
Разошлись поздно. Александр решил, что идти на приготовленную для него квартиру неудобно, ночевать у кого-нибудь из новых друзей отказался и улегся на жестком черникинском диване, потом часовой посоветовал ему перебраться во двор, где под липой были оборудованы навес и лежанка с сенником.
Мирная ночь, спящий город под тихим дождем. А фронт подходит, и предстоят мучительная борьба за хлеб для голодных столиц, реквизиции, взаимное озлобление, слезы, проклятия, убийства из-за угла, и готовится восстание.
Какова роль его, Александра? Как говорили в Политотделе, его обязанность - работа с военспецами, политзанятия, ликбез, укрепление дисциплины, короче - он призван сделать батальон боеспособным. Вчерашние мобилизованные должны стать сознательными бойцами Красной Армии. Это он ясно понимает. Но он должен так же понять расстановку классовых сил в Ельце, уразуметь, что творится, постичь жизнь срединного русского города в революции. И если он чего-то не поймет или упустит, то и его комиссарские труды пойдут прахом.
Сон окончательно улетучился, Александр почувствовал, что недоволен собой. Час назад, рассказывая о себе, он не сумел быть откровенным до конца. Опустил то обстоятельство, что он не только комиссар, но и литератор. Какой - не ему судить, но литератор неисправимый, хотя и не сказать, чтоб успешный. Восемнадцать пьес написано им, и ни одна не поставлена. И тогда, в 1909 году, он сидел за свою пьесу, в которой, как было определено Санкт-Петербургской судебной палатой, «описывая в форме драматического произведения приготовления петербургских рабочих к событиям 9 января 1905 года, вложил в уста некоторых действующих лиц суждения и призывы, заведомо для него, Вермишева, возбуждающие к бунтовщическим деяниям...»
Последнюю пьесу, экземпляр которой лежал у него в вещевом мешке, он написал за месяц до отъезда на фронт и отправил Ленину, сопроводив письмом.
«6 апреля 1919 г.
Петроград
Дорогой вождь и товарищ Владимир Ильич!
Очень прошу уделить время и просмотреть прилагаемый труд. В дни, когда наши коммунальные театры сидят без пьес по злободневным вопросам, по той причине, что «присяжные» писатели земли русской, очевидно, все еще продолжают дуться на Октябрьскую революцию, будучи оскорблены в лучших своих чувствах «свободных» жрецов литературы, или не решаются скомпрометировать свои высокие имена, выжидая окончательного исхода всемирной борьбы классов, а, может, просто вследствие понятного отсутствия вдохновения, по причинам своей междуклассовой недоразвитости, что мешает им быть охваченными восторгом пред величием картин происходящего и т.д... - нам, рядовым партийно-советским работникам, неизвестным и малоопытным в литературе, очевидно, приходится и в этой области нашего строительства проявить свои силы и энергию.
Подумать только, чем только ни должен быть теперь коммунист, чтобы можно было успеть справиться с грудами задач, поставленных пред пролетариатом историей, в попытках утолить голод, существующий в достаточном количестве во многих областях бытия нашего.
Производя работы по транспорту, я отнял у себя семь ночей и написал эту пьесу для пролетарского театра. Для оценки посылаю Вам этот мой маленький труд.
Очень прошу на этом опыте творчества на современную тему в разгаре боя положить свою резолюцию и, какова бы она ни была, возвратить мне рукопись, дабы я мог иметь руководящее начало для продолжения работы в этой области, по моему мнению, весьма важной в настоящее время.
С товарищеским приветом Александр Вермишев.
По силе возможности, прошу исполнить.
Если случится, что пьесу дадите кому-либо читать, прошу имя автора пока не оглашать, т. к. думаю послать этот труд на конкурс».
Ответ пришел очень быстро. Секретарь Совнаркома Л. Фотиева писала: