Он отчасти утратил представление о реальности, увидел Головинский проспект в Тифлисе, где вырос, увидел свою отроческую мечту-идеал Манюню Эрленвейн в соломенной шляпке с бантом, всегда жизнерадостную, всегда окруженную сонмом поклонников, увидел свою прелестную мачеху Ольгу Емельяновну, энергичного дядю Христофора и, наконец, баловня судьбы, энглизированного кузена Сашеньку Патваканова...
Усилием воли он заставил себя очнуться. Перед ним на веранде с выбитыми стеклами кружилось в вальсе несколько пар - молодые ребята красноармейцы и елецкие невесты, сохранившие всю свою уездную привлекательность и кое-что из сундуков с приданым.
Мы тоже знакомимся с Ельцом 1919 года. Открываем подшивку елецкой газеты «Соха и молот» за те числа, когда Александр вошел в город.
Воззвания. Объявления:
«Граждане! Проникнитесь сознанием, что сейчас самое горячее время, что все должны идти работать в поле. Каждый сноп, каждое обработанное вами зернышко пойдёт на питание вашего желудка. Ни одной минуты промедления! Приступим же к работе все, кто любит кушать».
«Отец! Если твой сын дезертировал из Красной Армии, заставь его поскорее вернуться в ряды. Если он не вернется в течение этой недели, пощады не будет ни тебе, ни ему!» В суде слушаются дела: «1. По обвинению нескольких граждан в нанесений тяжких побоев председателю Стрелецкого сельского продкомитета. 2. По обвинению А. А. Цыцкиной в нанесении ею дерзких слов в адрес советских работников. 3. По обвинению четырех в избиении и зарытии живым в могилу гр. Кокошкина».
20 июля инструктор по школьному подотделу Щекин-Кротов должен прочесть лекцию о Тургеневе и Достоевском.
В бывшем Семейном саду Народный театр ставит пьесу Шпажинского «В старые годы». Во Втором Советском саду в помещении летнего театра показывают веселую комедию «Оболтусы и ветрогоны». «В Саду кинематограф, оркестр музыки». Анонсируется спектакль «Борцы за свободу», режиссер - актер Воронов-Вронский.
«Ушла из стада 15 сего июля корова, рыжая с белыми пятнами, на лбу звезда, хромает на правую переднюю ногу, на рогах зеленый шнур. Знающего просят сообщить по адресу Соборная ул., д. Лапшиной. Бор. Ник. Хренникову». «Пропала свинья, черная с белыми пятнами, просят сообщить по адр. Черная слобода, Глухая улица. П. Я. Майорову». И - как вопль одинокой души- «Ушла из стада седая овца». Адреса и фамилии нет - овца ушла навсегда.
Последнее - приказ: «О мобилизации согласно постановлению Реввоенсовета Южного фронта и телеграмме Орловского Военкомгуба за № 3918. Подлежат призыву на действ, воен. службу все без исключения граждане, родившиеся в 1880-1879 гг. Явиться с вещами, потому что домой не отпустят, но использовать будут на работах».
1879-й - это год рождения Александра.
Штаб помещался в бывшей конторе бумажной фабрики Черникина. Вывеска еще сохранилась, но фабрика остановилась давно, двор успел зарасти лебедой и травой.
Командиром батальона был военспец, в прошлом интендант, штабс-капитан, Валентин Иванович Шилов, маленький, ладный, розовощекий бодрячок.
- Сегодня получили сводку, - немедленно начал он после формальных представлений. - Пятая армия вот-вот возьмет Челябинск. Мы на Южфронте пока ждем. Половина батальона на полевых работах в культурном имении. Но больше недели назад зарядили дожди. Над погодой никто не властен, только мокриды. Я вам обрисую диспозицию на случай наступления с юга.
Он вытащил карту, расстелил и склонился над нею, подражая, должно быть, чьей-то изящной штабной манере.
- Во вверенном нам укрепрайоне мы занимаем оборону, вот тут, на высоком левом берегу Сосны. Оборудовано огневых точек: 12 пулеметных и 7 артиллерийских. Артиллерии у нас в батальоне нет и не ночевало, - сказал он, чуть сбившись с тона. - Пулеметов три. Такая вот двойная итальянская бухгалтерия.
Он извлек из железного шкафа большую простыню-ведомость с грифом фабрики Черникина, - видимо, заговорила старая интендантская школа.
В соседней комнате раздался редкий неуверенный стук пишущей машинки.
- Да, пишмашинка системы «Адлер», одна штука, - нашел пальцем в ведомости Шилов, продолжая затем свое мерное перечисление: сапоги, патроны, гимнастерки, ткань бязевая, одеяла, уздечки, топоры, личное оружие, лопаты, крупа пшенная - длилось это не меньше получаса, Александр, грешным делом, чуть не задремал.
- Валентин Иванович, давайте оставим покуда эти реестры, - сказал он, встряхиваясь. - Коль скоро вы начали про диспозицию, то скажите, какие еще силы в городе, в каком состоянии?