– Многие города закроют ворота и начнут обороняться от беженцев, как в древние времена, – удрученно произнес Сильван, – Тэрас всегда принимал всех, такая традиция… и сейчас она может выйти ему боком.

Питер молчал. Проведенная отцом параллель с Великим Исходом неприятно поразила. Он вдруг осознал, что еще немного – и начнется хаос, в котором найти маму будет так же нереально, как Фэлри в Омороне.

Но нельзя же все бросить, даже не попытавшись?!

– Поищем флаер, – медленно произнес он, – дождемся темноты и тогда уже решим, что делать.

Сильван со вздохом кивнул и протянул Питеру его котомку.

Выбраться из города оказалось не так-то просто – пришлось идти против людского потока, который становился все гуще.

Стремительно темнело, как будто вечер решил прийти раньше обычного, лишь вдоль горизонта на востоке тянулась яркая линия света. Грозовые тучи теснились все ниже, и молния дважды расколола сухое небо прежде, чем издалека прикатили первые раскаты грома.

Питер, стиснув зубы, пробирался сквозь толпу и старался не думать о том, что гроза может застать Фэлри в воздухе – при условии, конечно, что он еще жив.

Нет, он жив, Питер чувствовал это, жив и движется к своей цели, гроза его не застанет, он слишком далеко, быть может, уже в Омороне! Надо было лететь вместе, с раскаянием думал он, если бы он не вел себя как курица, которой оторвали голову, и подумал как следует, то понял бы, что Фэлри прав.

Но тогда отец наверняка застрял бы здесь, а Тэрас слишком близко, пугающе близко к тем жутким серым полусферам, которые неумолимо движутся, не оставляя за собой ничего живого.

Надо спасти хотя бы его, если уж… если вдруг не получится найти маму…

Питер всхлипнул, чувствуя, что теряет над собой контроль. Крупные капли одна за другой начали падать на голову и плечи, защелкали по крышам, все быстрее и быстрее, и вдруг хлынуло по-настоящему. Люди вокруг заметались в безотчетной попытке укрыться; кого-то сшибли с ног, заревел ребенок, со всех сторон раздавались крики ярости и боли.

Питер крепко сжимал руку отца и упрямо шел вперед, стараясь держаться ближе к зданиям. Гроза проливалась сквозь тучи, ливень был холодный, кусачий, сумрачная пелена легла на крыши и фасады домов, которыми еще сутки назад Питер любовался вместе с Фэлри.

Каждый шаг давался с таким трудом, словно даже душа обладала непомерным весом и придавливала Питера к земле. И все-таки он шел и не остановился, пока распахнутые настежь ворота Тэраса не остались позади.

На небольшом пространстве между мостом и воротами беженцы разбили импровизированный лагерь, тут и там смутно белели самодельные палатки и навесы, густо дымили костры, погашенные ливнем. Здесь стало чуть посвободнее, чем на улицах, и Питер с Сильваном перевели дух.

– Словно из берлоги Темного Лика выбрались, – с трудом произнес Питер – губы онемели от холода, на нем не осталось сухой нитки, а дождь все не унимался.

Сильван весь дрожал, но голос его звучал ровно, словно они преспокойно сидели на собственной кухне и слушали, как снаружи беснуется непогода.

– Если флаер и впрямь на ходу, мы могли бы переправлять людей через Барьер в безопасное место. Спасти хоть кого-то… здесь много детей…

– Сначала попробуем найти маму, хорошо? – перебил его Питер, снова ощущая вкрадчивое, кошачье прикосновение паники. – Мы должны хотя бы попытаться!

Сильван поспешно кивнул, и на его лице появилось знакомое выражение безграничного терпения. В детстве, если Питер упрямо хотел что-то сделать, отец никогда не отговаривал его, а позволял убедиться на собственном опыте, что затея безнадежна.