Он резко поднимает меня, удерживая за ягодицы, и грубо усаживает на кухонный стол. Нет, Жукова, он не будет с тобой ласков. Филатов-опасный дикий зверь, сожрущий тебя, даже не поперхнувшись. Я знаю об этом, и именно так я сейчас и хочу.
Одной рукой он собирает мои волосы в хвост, открывая шею. Впивается зубами, слегка прикусывая, а потом, точно животное, зализывает больное место. Я шиплю: от боли, от возбуждения и охватившей меня неистовой похоти. Охватываю его плечи и дико врезаюсь в кожу своими короткими ногтями, сжимаю сильно, до побелевших костяшек. Ему тоже сейчас больно. Больно и сладко одновременно. Хватает меня за горло, задирая подбородок, заставляя смотреть на него. Обводит глазами мои щеки, нос, лоб и останавливается на губах. А потом кусает их, оттягивая нижнюю. Толкаю его в грудь, но разве такую скалу сдвинешь? Поэтому провожу ногтями по его груди, оставляя красные длинные полосы. Вздрагивает, но прижимается еще теснее, ближе, не оставляя ни единого миллиметра между нами. Что мы делаем? Почему причиняем друг другу боль, словно наказываем, при этом неимоверно кайфуя? Мы оба ненормальные….
Максим тянет вверх мое платье, оставляя в нижнем белье. На мне простой комплект: гладкий бюстгальтер цвета нежной пудры и бесшовные стринги такого же цвета. На моей бледной коже он выглядит ярче и эффектнее, чем на загорелом манекене в салоне, поэтому стесняться мне нечего. Но вот фигурой похвастаться не могу, времени, да и денег на тренажерные залы не хватает, поэтому в моем бюстгальтере ничего выдающегося нет, а вот ноги крепкие, фактурные- спасибо отсутствию личного транспорта и пешим прогулкам. Почему я сейчас о этом думаю? Наверное, потому, что у такого, как Максим Филатов, и девушки скорее всего под стать ему- ухоженные, фигуристые, красивые, а не худые, бледнокожие, рыжие, одинокие мамашки, как я. Нет, не хочу об этом думать. Сейчас мне нужна разрядка, выброс негативной энергии, что копилась годами отсутствия мужчины. Да и парня, стоящего между моих разведенных в стороны ног, кажется, совсем ничего не смущает.
Он внимательно рассматривает мое тело, не скрывая, скользит обжигающим взглядом по груди, вниз к животу, задерживая внимание на трусиках, возвращаясь к губам. Под таким откровенным разглядыванием немного тушуюсь и хочу прикрыться руками, но Максим ловко пресекает мои неудачные попытки и разводит руки в стороны, прижимая ладони к столу своими горячими руками.
Что дальше, Мистер Наглец? Смотрю с вызовом, приоткрываю рот, облизываю губы. Не знаю, сексуально ли это выглядит, но мне хочется раздразнить дикого зверя. Ох, Жукова, играешь с огнем! Но мне нравится. Нравится, как животным, необузданным блеском вспыхнули его глаза, как глубоко вздымается его обнаженная грудь, как горячо упирается мне в живот его неистовое желание.
«Ну же, целуй меня!» — кричит мое возбужденное тело. И он жадно припадает к моим губам, терзает их, выпивает, как обезвоженный путник в пустыне, а у меня в животе взрываются фейерверки, всеми цветами радуги, мощными разрядами, оглушающими залпами. Мы целуемся, как сумасшедшие, как оголодавшие, как безумцы, стонем друг другу в рот, кусаемся. Обхватываю ногами его торс, теснее вжимаясь в разгоряченное мужское тело. Больше! Мне нужно больше! Наверное, я сошла с ума, но мне хочется лишиться рассудка и потеряться в забвении.
— Ведьма! — шепчет мне в губы, ловко подхватывая меня под ягодицы, и несет в комнату.
Опускает на диван, а сам наваливается сверху. Беспорядочно глажу его стальной пресс, задевая твердое желание, скольжу по крепким плечам, упрямому подбородку. Хочу запомнить все, потому что понимаю, что это разовая акция и завтра мы будем по-прежнему друг друга ненавидеть.
31
Максим
У меня было много женщин: и молоденьких студенток, и опытных любовниц, скромных монашек и распутных оторв. Разные женщины- разные эмоции. Но ни к одной я не испытывал то, что чувствую сейчас. Как можно одновременно ненавидеть, ощущать дикую потребность сделать больно, но при этом сгорать от безумного желания вознести чертовку до пика наивысшего удовольствия, раствориться друг в друге, наполнить собой, взлететь так высоко, насколько хватит сил и там же остаться, вдвоем.
Что в этой ведьме такого, отчего по ней все сходят с ума? Какими чарами она околдовала мою мать, брата, Любашу? Неужели они не видят ее меркантильную, хитрую, продуманную сущность. Я сразу смекнул и раскусил ее наполеоновские планы касательно моего брата. Старался держаться дальше, сопротивлялся, открыто демонстрируя свою неприязнь. Так какого черта сейчас утопаю в ванильно-яблочном запахе ее хрупкого тела, втягиваю, точно наркоман, аромат бледной кожи? Пропускаю сквозь пальцы ее огненные волосы, так давно мечтая это сделать. На ощупь они мягкие, шелковистые, гладкие. Целую маленькую родинку над губой, считаю веснушки. Её губы больше не бледные и тонкие, они яркие, сочные, мерцающие после мои поцелуев. Мне хочется сжать ее всю, маленькую, теплую, отзывчивую до боли, до хруста костей, но в то же время спрятать собой, обернуть в невидимый кокон, защитить, уберечь.
Откуда такие мысли? Когда я успел стать гребаным романтиком? Надо заканчивать, Филатов, а то скоро начнешь блевать радугой и молиться розовым единорогам.
Эта чертовка подо мной извивается, трется небольшой упругой грудью о мой голый торс, впиваясь мелкими коготками в плечи. Нет, она не нежный цветочек, она — дикая кошка, так умело прикидывающаяся святой. Я не буду с тобой нежен, малышка, оставлю эту ванильную херню слепцу-братцу. Тебя я буду иметь жестко, наказывать, выверну наизнанку и докажу всем, но больше самому себе, что ты такая, как многие, ничем не лучше, умело скрывающая свое истинное лицо охотницы за красивой жизнью. Я хочу развеять это навязчивый морок, опутывающий меня днями и ночами, хочу избавиться от гнетущего наваждения и непомерного желания, хочу вытравить из головы образ, запах, цвет глаз и долбанные веснушки, преследующие меня во сне. Я хочу ее. Хочу попробовать на вкус и убедиться, что нет никакого проклятого притяжения между нами, утолить азарт и погасить пламя, так изнуряюще выжигающее меня изнутри. И плевать, что она-девушка брата. Я не обязан щадить ничьи чувства. Когда у меня отнимали мою жизнь, никого не заботило, что чувствовал я. Скажете, детские обиды и комплексы? Пусть так, но именно они сделали из меня того, кто я теперь есть — бездушную скотину, прожигающую не свою жизнь…
Остервенело сжимаю в руке девичью грудь, сминаю, поглаживаю через бюстгальтер. Девушка стонет, выгибаясь волной и притягивает мою голову для поцелуя. Чувствую ее руки на молнии джинсов. Нетерпеливая ведьма! Не разрывая наших губ, непослушными пальцами пытается справиться с пуговицей, хнычет.
Нужно помочь нам обоим, ведь и я уже не в состоянии сдерживаться и терпеть. Вскакиваю с чертовки и рывком стягиваю с себя джинсы вместе с трусами. Рыжая садиться на диване и одновременно со мной освобождает грудь из тесного бюстгальтера, не стесняясь оставаться практически обнаженной передо мной. Смотрю на женскую красивую грудь, тонкую шею, острые ключицы и испытываю невероятный прилив крови и возбуждения. Да что ж это такое? Что я женских титек не видел, что ли? Натуральных, пышных, искусно сделанных, упругих мячиков разных размеров и форм, но только эти вишенки с острыми вершинками вызывают такой адский пожар.
Мой младший напарник судорожно дергается и истошно умоляет выбросить белый флаг. Сдаться во власть этой зеленоглазой ведьме, так вожделенно следящей за моим приближением.
Я — не чертов Аполлон, но уверен, что мое тело в форме. Никогда не смущался своей наготы, черт его знает, но под внимательным взглядом девчонки, тушуюсь, как желторотик. Хочется расправить сильнее плечи и напрячь пресс, поиграть мышцами. Охренеть, Филатов, тебя шторит, ты еще перед ней задницей покрути и писюном потряси, чтобы уж наверняка впечатлить.
Наваливаюсь на девчонку всем телом, она такая мелкая, тоненькая, как тростинка, того и гляди переломаю. Прикипаю к губам, неистово терзая ее сладкий рот, одной рукой сжимаю грудь, собираю умопомрачительные стоны. Я хочу напиться ее сполна, утолить чертову жажду, пресытиться, чтобы потом разочароваться и опять ненавидеть. Обычно это так работает: получив желаемое, интерес быстро пропадает. По крайней мере у меня всегда было так.
Между нашими телами преграда, размером в крошечные трусики, поэтому эту смешную проблему я решаю в считанные секунды- просто срываю их к чертовой матери. Девчонка подо мной вскрикивает, пугается, смотрит опьяненными страстью глазами, вижу, что хочет, когда притягивает меня за плечи, раздвигая широко стройные ножки.