— Спасибо, сколько с меня? — девчонка полезла в сумочку, пытаясь отыскать кошелек.
— Я оплачу, — строго пробурчал и обратился к водиле. — Сестру провожу, подождешь?
— Да без проблем, — отозвался мужик.
— Это не обязательно. Я дойду сама, — обернулась рыжая, когда я шел за ней до подъезда, пялясь на стройные ноги.
— Обязательно. Проблемы тебя находят даже там, где их не ждешь, — мы зашли в подъезд, и я в который раз был приятно удивлен: чистый, освещенный, с тем же раскидистым цветком на окне, с красочными почтовыми ящиками. — Надеюсь, брат мне скажет спасибо.
— В каком смысле? — непонимающе уставилась на меня зеленоглазая. — Я не поняла.
И лицо такое сделала невинное, будто и правда не понимает ничего. Хороша актриса. Большой театр скорбит, что потерял такую самобытность.
— Топай давай. Меня таксист ждет, — слегка подтолкнул девушку, не собираясь участвовать в ее спектакле.
— Ну так иди. Я не просила за мной тащиться, — вздернув свой аккуратный носик уверенно поцокала на свой этаж.
На ее лестничной площадке очень светло, удивительно, что энергосберегающую лампочку еще не сперли.
Кто все эти люди, которые здесь живут? Ангелы? Или участники проекта «Лучший и чистый подъезд города»?
30
Саша
Мне кажется, что я слишком долго копаюсь в сумочке в поисках ключей. Максим выжидательно стоит рядом, наблюдая за моими действиями. Почему он не уходит? Миссия выполнена, я у дверей своей квартиры, так в чем дело? Может ждет приглашения на чай? Так не дождется! Мы не в том положении, чтобы распивать чаи, к тому же его ожидает такси. Но, блин, так неловко, когда за тебя заступились в баре, довезли до дома, да еще и проводили до двери, а ты просто зайдешь в квартиру и закроешь перед человеком дверь. Я понимаю, что Максим- не тот человек, о чувствах которого стоит переживать, но я так не могу, знаю, что буду потом мучаться всю ночь. Уж лучше бы он не стоял вот так, дыша горячим воздухом мне в спину, а сам ушел, и не было бы вот этого момента неловкого прощания.
Я хочу уже было поблагодарить за проявленное беспокойство и пожелать доброй ночи, как случайным взглядом цепляюсь за руки Максима, а точнее кисти. В подъезде светло, и я легко различаю разбитые в кровь костяшки. Мерзавец с дьявольскими ямочками на щеках рефлекторно потирает их друг о друга, слегка щурясь. Ему больно, я понимаю это, когда вижу опухшие синие пальцы.
— У тебя пальцы разбиты, — зачем-то констатирую я и прикасаюсь ладонью к его руке.
Максим замирает и смотрит на наши руки, которые почему-то, не спрашивая разрешения, соединяются в крепкий замок.
— Нужно обработать, — еще крепче сжимаю его ладонь и втягиваю в квартиру.
А он идет. Идет за мной. Закрывает свободной рукой за собой дверь, разувается, не расцепляя замок.
Я сбрасываю туфли, включаю свет в тесной прихожей, кидаю сумочку на обувницу. Мне приходится разорвать наш телесный контакт, потому что вот так за руки мы не сможем пройти в ванную.