— На что тебе клад? Всё едино — пропьёшь! Ха-ха!..

— Да не-е! Пан гетман считает, что москалям сейчас не до войны! Они пьют и хороводы водят! — встряхнул всех опять Беспутка.

Они оживились: «На таборы!.. Их спёрли!.. А государю?.. Как Бог сподручит!..»

Заруцкий вёл круг, давал всем высказать свою волю. Когда же атаманы выдохлись, он велел им идти и поднимать казаков, седлать коней.

— Так гетман наказал! — лаконично закончил он, забыв тут же все их рассказы, вот только что услышанные.

Атаманы разошлись от него и стали готовиться к выходу из лагеря.

Заруцкий собрался было покинуть свой шатёр, когда к нему вдруг нагрянул сам царь.

Димитрий вошёл к нему в шатёр и уставился на него.

— Ты что, атаман, забыл, кому служишь?! Ты ходишь у меня в боярах, а не у гетмана! Почто не доложил, что предстоит сражение?! И гетман, тоже мне, хорош! Надумал тайны разводить!..

Ещё он что-то бросал в запале, негодовал, похоже, обидевшись на князя Романа.

«Но почему он говорит это мне-то?» — подумал Заруцкий. Потом он догадался, что так царь окольно сводит счёты с гетманом, но только при других, без лести.

— А ну выкладывай, что он затеял! — потребовал Димитрий.

И Заруцкий рассказал, ничего не утаил. Гетман действительно, решил внезапно атаковать лагеря Шуйского. Но сделать это можно было только так, подготовив всё втайне от самого царя, от его ближних, его окружения. Среди них было немало тех, кто служил ему, но и не забывал доносить Шуйскому.

— Ладно, атаман, на первое прощаю, — уже мягче сказал Димитрий. — А впредь докладывай всё мне! И без утайки, хотя бы и гетманской!

Он повернулся и вышел из его шатра, сел на коня и поехал назад к себе в стан, в сопровождении свиты ближних и каких-то казаков, из городовых служилых, уже прилипших к нему.

«При хлебе, и жируют!» — подумал он о них с раздражением, хотя был раздражён от встречи с атаманом. У него появилась было мысль о том, чтобы самому пойти с гетманом ночным походом. Но затем, прикинув всё, и бессонную ночь, он оставил эту затею.

«Это гетманское дело, пусть он и справляет его!» — успокоил он сам себя и вернулся в свой шатёр.

— Тут, государь, пришёл князь Григорий! — бодрым голосом доложил ему каморник, надеясь этой вестью обрадовать его.

— Какой ещё Григорий! У меня вон сколько их!

— Шаховской, государь… — растерялся каморник оттого, что царь так быстро забыл своего лучшего друга, которому вот тут совсем недавно клялся, что будет держать его в милости, в восторге от его побега из-под надзора Шуйского.