Он не глядел на Меховецкого, но краем глаза заметил, как у того перекосилось лицо, и тотчас же теперь к самозванцу наклонился он, припал к его уху и что-то зашептал.

А Матюшка почувствовал, как в его ухо, обдав теплом, полился вкрадчивый голос Меховецкого: «Не слушай его, не надо! В его словах нет правды! Как подойдём к Москве, запомни, он изменит тебе!»

За год, почти за год своего отчаянного взлета, Матюшка уже смыслил кое-что в интриге. И он послушался совета, ответил уклончиво Рожинскому: «Когда к столице подойдём, то там с тобой мы всё решим!»

Князь Роман снова усмехнулся, обернулся к стоявшему за ним ротмистру и намеренно грубовато толкнул его в плечо: «Ты слышал! Царь почтил нас милостью своей: коло[41] будет только под Москвой!»

Он схитрил. Не собирался он ждать до Москвы. В войске, в полках того же Будилы, и Тышкевича, и даже самого Меховецкого, уже шло брожение. Гусары требовали коло и были намерены вручить гетманскую булаву ему, князю Роману. Здесь, в войске, не было выше авторитета, чем у него, и опыта ему тоже было не занимать.

Матюшка понял, да поздно, что князь Роман переиграл его вот только что, у всех на виду. Он должен был держать своё слово при себе. Ясно же было с самого начала, что никто не будет ждать до Москвы.

— Я забуду своё слово царское, если не увижу рвение твоих гусар в битвах с Шуйским за корону! — пытался он отыграть своё поражение.

Рожинский, довольный своей маленькой хитростью, заверил его:

— Подошёл, считай, уже ты под Москву!..

Меховецкий же, скрыв свою злость за дружелюбной улыбкой, заговорил с Рожинским так, как будто между ними ничего не произошло:

— Мы всё решили, на всё ты получил ответ!..

Как гетман ещё во власти, он говорил от имени всего войска.

— Вас, господа, царь отпускает и желает удачи в битвах! — обратился он к гусарам, которые пришли сюда с Рожинским.

Валевский тоже перевёл дух и пригласил всех от имени царя за стол. В тот день этого важного приёма Пахомка посадил князя Романа за стол царя. Прочих он рассадил за другие столы с богатым выбором напитков.

— А среди вас, господа, тоже есть рокошане? — спросил Матюшка гостей. — А может, все вы тут бунтовщики?! Ладно, полноте, господа! Мне ли не знать и не любить бунтовщиков и вольнодумцев! — рассмеялся он, довольный, что сконфузил гостей.

Там же, за соседним столом, с гусарами сидел Пахомка, следил за блюдами, что подавали холопы по царскому разряду.

— Здесь, ваша милость, все верные закону, Польше и королю, — слегка наклонив голову, заговорил Рожинский. — А вот из тех, кто пришёл к вашей милости первым, есть рокошане. Храбрые, но мятежный дух привёл их сюда! — снова сделал он непринуждённый поклон в его сторону, всё с той же светской улыбкой.

— Ваш король! Король! Фыр-р! — презрительно фыркнул Матюшка. — Что стоит он, ваш король?! Я не хотел бы быть вашим королём! В такой стране, как ваша! Всякий шляхтич своевольничает у вас! Вы, поляки, плохо кончите!.. И что же ваш король? Он шагу не может ступить по своему желанию! Ваш сейм постоянно суёт ему палки в колёса! А чтобы на престол у вас взойти?.. Ведь это же неслыханно, чтобы короля на трон возводил какой-то кардинал!

Он замолчал, заметив удивление на лицах гостей. Смущение какое-то там тоже появилось.

— На Руси патриарх сделает то, что я, царь, скажу ему!