Анжела медленно отодвинула тарелку, взяла салфетку и вытерла слезы, которые быстро догнали ту, первую слезинку, и теперь размазали всю косметику на ее лице. Она судорожно всхлипнула и попыталась задержать дыхание, чтобы справиться с рыданиями. Но получалось плохо.

– Помнишь или нет, Анжела?

Она кивнула.

– Тогда произнеси это.

Она молчала.

– Не слышу ответа! – рявкнул Амир.

Анжела вздрогнула и тихо прошептала:

– Вэ якуму бнэа, вэ яашруа… – она закусила губу и плечи ее затряслись от рыданий.

– Нет, по-русски, пожалуйста, чтобы все понимали! – Амир хлопнул ладонью по столу.

– И встанут сыны ее, и восхвалят ее… – Анжела громко заплакала, не в силах больше сдерживаться.

– Правильно! – кивнул Амир. – И встанут сыны ее. Разве дала ты мне сыновей? Разве могу я петь тебе эту песню в шабат, когда в этом пустом доме не раздаются детские голоса? Разве можешь ты после этого возмущаться той, которая приехала сделать твоего мужа самым счастливым на свете? Отвечу за тебя: нет. Зайди в дом, Анжела. И подумай о том, как тебе стать хорошей женой. Чтобы мне было кого прославлять в шабат. Может, тогда у тебя не останется времени на глупости.

– Ты ужинала? – обратился к Маше Айболит, чтобы нарушить неловкое молчание, возникшее после выволочки, что устроил Амир жене.

Она непонимающе посмотрела на него, думая о своём.

– Это я к тому, что хочу ее завтра с утра забрать в клинику на анализы, если ты не против, – объяснил Айболит Амиру. – Поэтому Марья должна соблюдать пост двенадцать часов. Лучше всего было бы сейчас поесть и до утра уже поститься.

– Не против, – кивнул Амир. – Ты там поколдуй со своими склянками-банками, чтобы всё потом было тип-топ. Слышала, что доктор сказал? – Амир подвинул к Маше плетеную корзинку с хлебом и булочками. – Ешь. Тебе потом до утра голод терпеть.

Маша взяла булочку с корицей и надкусила. Айболит услышал громкую музыку сверху. Он поднял голову. Рафик сидел на подоконнике, держа телефон в руках.

– Давай, до свидания! – лихо выводили певцы с сильным кавказским акцентом.

Недоумок! Нет, не вытерпеть! Не дожить до того момента, когда руки сомкнутся на шее этого винторогого козла! Лучше пойти к себе, иначе – не ровен час – он сорвется. И тогда весь план псу под хвост. А от него зависят люди. И, прежде всего, Марк, который погонами рискует.

– Пойду лягу, простите. Очень устал с дороги, – Айболит встал.

– Спокойной ночи! – Амир отрезал большой кусок шоколадного пирога и положил на тарелку Маши.