– Минфадлак.

– Минфадлак – это по-арабски пожалуйста, – объяснил шейх. – А эти девушки – мои дочери.

– Все? – Айболит не донес кусок лепешки до рта.

– Нет, только часть, – пожал плечами шейх. – У меня их много. Двадцать три? – спросил он у Амджада.

– Двадцать шесть, – поправил тот отца. – Аааа… ну да, – согласился с ним шейх. – По пять от двух первых жен, восемь от третьей – неудачная она у меня, да сохрани ее Аллах, сыновей почти не дала, и восемь от четвертой – благослови ее Аллах, она мне шесть сыновей родила.

– Тяжело запомнить точное количество, когда так много детей, – улыбнулся Айболит.

– Нет, сыновей я помню всех. Дочек только путаю, – шейх отхлебнул кофе. – Правда, Фатьма? – обратился он к женщине лет пятидесяти в черном платке.

– Да, – кивнула она. – Но я напоминаю, если что. Так как я – старшая жена, то обязана помнить всех – сохрани их Аллах, – она села рядом со мной. – Ешь, дочка, а то худенькая ты очень.

Я хотела поблагодарить ее, но в этот момент на площадь въехал военный "джип". Из него выпрыгнули четверо мужчин в черных брюках военного покроя и черных футболках. Двое остались у машины, один за рулем. Один подбежал к шейху, поздоровался и быстро затараторил по-арабски.

Шейх изменился в лице, встал и поспешно пошел в дом. Мужчина в черном пошел за ним. Амджад что-то крикнул и все мужчины, что были на площади, бросились за ними.

– Что происходит? – обеспокоенно спросил Айболит Фатьму, которая сидела рядом со мной и как ни в чем не бывало пила кофе.

– Это ШАБАК – служба внутренней безопасности, – ответила она и видя, что я побледнела, немедленно успокоила нас с Ваней:

– Не волнуйтесь, не за вами. Из Рафаха – крупного палестинского города на Синае  – прорвались на территорию Израиля несколько хамасников. А мы, бедуины, самые лучшие следопыты на всем Ближнем Востоке. ШАБАК часто просит помощи в поимке врагов, а взамен не лезет в наши дела. Ешьте спокойно.

– Как-то расхотелось, – шепнула я Айболиту и обратилась к Фатьме:

– Можно нам пойти отдохнуть? Это не будет считаться неуважением?

– Идите, – улыбнулась она. – Только жалюзи плотно закройте, – она подмигнула. – Всё, что вы делаете за закрытой дверью и окнами – ваше личное дело. Но алла истер – не дай бог, если это увидят.

Мы с Айболитом встали и вдруг меня кто-то толкнул в спину. Вернее, в попу. От неожиданности я ткнулась животом в стол, ойкнула и обернулась. За мной стоял белый, как снег, верблюжонок.

– Какой хорошенький! – я погладила его по плюшевой мордочке, которой он тыкался в мою руку, как кошка.

– Осторожнее! – предупредила Фатьма и махнула рукой в сторону белой верблюдицы, которая спешила к нам. – Это любимица моего мужа. Она недавно родила и до сих пор кормит верблюжонка. А кормящие мамочки очень нервные.

Верблюжонок крутился возле меня, подставляя то голову, то бочок и балансировал на тоненьких, как спички, ножках. Его мамаша подошла ко мне и строго взглянула карими глазками-маслинами.