Маша взяла пустую чашку, налила в нее чаю из большого и пузатого керамического чайника, что стоял на столе.
– С ума сошла! – всплеснула руками Анжела. – Он тебе эту чашку сейчас в голову запустит и будет прав. Кто так мужчине чай подает?
– А как? – растерялась Маша.
– Нужно чайник наполнить свежим и горячим чаем. Заново его заварить. Этот уже спитый, – она решительно отобрала у Маши чайник. – Прямо с чайником ему подать, а потом через час поменять. Господи, тебя совсем не научили ухаживать за мужчиной! – возмутилась она. – Раиса, как так? – спросила она у тетки.
– Где я тебе возьму мужчину в три часа ночи? – огрызнулась Раиса. – Ты забыла, сколько лет я вдова?
– Но наш отец приходил к вам. Она ему что чай не подавала? – не успокаивалась Анжела.
– Да не любит твой отец чай. Он кофе пьет! Ты что этого не знаешь? Анжела, не беси меня с утра! – Раиса пододвинула к себе вазочку с выпечкой и нервно откусила кусок песочного печенья. – Эээ… что твоя мама ела, когда тебя носила? Верблюжьи колючки?
– За мной, в кухню. Быстро! – прикрикнула Анжела на Машу.
Та встала и покорно поплелась за ней.
Айболит отодвинул тарелку. Аппетит пропал напрочь.
Маша
Я поставила поднос у двери, открыла ее, присела на корточки, подняла тяжеленный поднос с чайником и медленно пошла к столу, за которым сидел Амир. Он оторвался от компьютера, облокотился на спинку кресла и с улыбкой смотрел, как я муравьиными шагами ползу к столу. Мог бы и помочь. Поднос тяжелый, чайник горячий. Еще чашка по нему ездит туда-сюда. У меня руки занемели. Как бы не обвариться кипятком.
– Ай, красиво идешь! – он поцокал языком.
Я поставила поднос на стол и облегчённо выдохнула.
– Постепенно научишься быть хорошей женой, – он сгреб меня в охапку и усадил на колени. – Посиди, отдохни.
– Мне нужно идти, извини! – я попыталась вырваться из его рук, но он держал крепко.
– Если муж говорит: посиди, значит, посиди, – он прижал меня к бедрам.
Я попыталась сползти подальше от опасной зоны, которая явно была сильно оживлена, но он подкинул меня вверх, катая на коленях, как ребенка. Только вот получилось это у него не смешно, а мерзко и пошло, и очень мало походило на катанье. Его недвусмысленная ухмылка подчеркивала умышленную эротичность движения.
Я вспомнила, как он говорил, что мое сопротивление его возбуждает, поэтому неподвижно застыла у него на коленях, уставившись на книжные полки.
– Ты горячая, знаешь? – он положил ладонь мне на лоб.