– Кому?

– Ною, – как ни в чем ни бывало ответил Айболит. – Ты же нас затопить собралась. Вот я у него попрошу чертежи ковчега.

Удивительно, как в присутствии этого мужчины мне всегда становится легче.

– Сами же сказали, что за ночь не успеем, – я вытерла слезы бумажным полотенцем.

– А я у него попрошу подрядчиков. Они у него явно хорошие были.

Он подождал, пока я успокоилась,  и  серьёзно спросил:

– Что случилось, милая?

Милая! Какое слово замечательное! Мне никто никогда так не говорил.

– Да так… женские разборки.

– С Анжелой? – уточнил он.

Я кивнула.

– Ну эта может до слез довести. Помню, как моя покойная жена Диана с ней вечно ссорилась и всё говорила, что если бы  был конкурс по стервозности, то Анжела бы  была там председателем жюри. Ты просто не обращай на нее внимание.

– Постараюсь.

– Нет, милая, не постараюсь, а не обращай. Она из всех дочерей Нисима самая вредная. Даже мой тесть иногда не выдерживает ее характер. Что уж о других говорить? Ну же, пообещай мне!

– Обещаю.

– Вот и славно. А теперь иди спать. Перелёт был тяжелый. Нервов нам евреи в аэропорту потрепали – мама, не горюй! И, главное, что не пожалуешься никому.  Если бы я заявил, что это погром, так мне бы сразу ответили, что все авторские права на погромы принадлежат только евреям. А они своего не отдают. И нечего посягать.

Я рассмеялась и встала.

– Спасибо вам. Спокойной ночи!

– Не за что. Если  захочешь поговорить, то смело буди меня. Всё равно плохо сплю. Возраст, подагра, мигрэнь, – он встал и  вдруг затряс головой  и руками, изображая  древнего старика.

Я зажала рот рукой, чтобы не  расхохотаться на весь сад.