Матиаса отрывают от Сандрины, ее укладывают на носилки, пристегивают, укрывают. Она сипит:

— Лиза, Лиза… мой телефон, надо предупредить, я должна предупредить…

— Не волнуйтесь, Сандрина, хорошо? — говорит Лиза.

Она идет в комнату и подбирает с пола мобильник Сандрины. Полицейский радиопередатчик шипит, и Лиза произносит несколько слов в микрофон.

Потом возвращается к Сандрине и вкладывает ей в руку телефон, тот самый, который она не смогла разблокировать, и потом говорит:

— Они внизу. Патрис и Каролина. Они внизу. Все хорошо. Они проводят вас в больницу. Сандрина? Ох, Сандрина…

Сандрину трясет. Она не может это остановить, не может себя контролировать — ее тело перенасыщено адреналином. Лиза отходит, уступив место парамедикам; они измеряют Сандрине пульс, ощупывают сведенные судорогой конечности.

Господина Ланглуа бесцеремонно ставят на ноги. Сандрина хотела бы отвести взгляд, но в это самое время ее осматривают, проверяют состояние шейных позвонков, и ее голова повернута в его сторону. Она вынуждена смотреть на него.

Она видит сгорбленного, обливающегося потом, с влажными от слез щеками мужчину. У этого мужчины красные свинячьи глазки. Она видит мужчину, который пришел ее убить, но потерпел поражение. И этот мужчина плачет.

Она все видит и все понимает. Понимает, что изначально заблуждалась, понимает, как была слепа. Мужчина, который плачет, умеет плакать только от обиды и жалости к самому себе. А теперь это слезы ненависти, вызванные низкими и жалкими чувствами; с некрасиво разинутым, скривившимся ртом, он плачет от уязвленного самолюбия, он плачет от злобы и страха, плачет, потому что его забирают, а она, его жертва, ускользнула от него. Он плачет, потому что она жива и потому что она вырвалась на свободу.

На лестнице толпятся свидетели — все соседи звонили в полицию, звонили спасателям. Жильцы напуганы и чувствуют облегчение, что все наконец закончилось. Лиза несет Матиаса — он зарычал, когда полицейский-мужчина захотел взять его на руки. Лиза крепко прижимает мальчика к себе, ей нет никакого дела до того, что от детской пижамы несет мочой. Матиас, обвив Лизу рукой за шею, смотрит на Сандрину, лежащую на носилках. Огромные черные глаза устремлены в глаза Сандрины, и она пытается изобразить улыбку. Старается по мере сил.

Взъерошенный вороненок отводит взгляд, моргает и посылает ей кривую улыбку в ответ. Он тоже делает все, что в его силах.

На улице отъезжает первая машина скорой помощи с Анн-Мари; Патрис сидит в ней у изголовья носилок. Каролина стоит под дождем, сцепив руки от волнения. Завидев ее, Матиас дергается, трясет ногами, скулит от нетерпения. Лиза передает ей мальчика, и он приникает к груди матери. Их черные волосы спутываются, и уже невозможно понять, где кончается Каролина и где начинается Матиас.

Сандрина думает о своих мокрых джинсах и надеется, сама не зная на что.

Каролина идет к носилкам, парамедики шикают, ей неловко, но ее не остановить; она прижимает к себе своего драгоценного ребенка и плечами прокладывает дорогу. Сандрина высвобождает руку из-под золотистого покрывала и тянет ей навстречу — им надо коснуться друг друга, надо соединить руки, надо доказать, что они живы, а все страшное кончено.

Каролина говорит:

— Спасибо, спасибо, Сандрина, спасибо… — Голос ее дрожит, срывается, в черных глазах выступают слезы. У Каролины короткие сильные пальцы, горячее, полное воли к жизни рукопожатие. — Спасибо, Сандрина, спасибо…

Дверцы захлопываются, машина направляется в больницу, и Сандрина увозит с собой память о благодарности Каролины. Она никогда не забудет об их рукопожатии. Крепком рукопожатии таких же стойких и неубиваемых женщин, как выносливый и живучий плющ.

Дверцы захлопываются, машина направляется в больницу, и Сандрина увозит с собой память о благодарности Каролины. Она никогда не забудет об их рукопожатии. Крепком рукопожатии таких же стойких и неубиваемых женщин, как выносливый и живучий плющ.

Дверцы захлопываются, машина направляется в больницу, и Сандрина увозит с собой память о благодарности Каролины. Она никогда не забудет об их рукопожатии. Крепком рукопожатии таких же стойких и неубиваемых женщин, как выносливый и живучий плющ.