— Пойдём подышим, — согласился Вадим, — хотя я с этим грязным делом завязал.
— Бросил, что ли? — Поразился Ростовский, — Ну ты даёшь! В натуре крышу сорвало. Тут такую силу воли надо! Я бы точно не смог.
В коридоре они застали уходивших медработников. Доронин, шедший последним, спросил, обернувшись:
— Ну как вы там? Всё нормально? — и получив в ответ утвердительные кивки, добавил, — завтра утром зайду, подумаю над дальнейшим лечением.
Дождавшись, когда шнырь закроет за врачами калитку и проскочит мимо них в помещение, Ростовский, раскуривая сигарету, задумчиво спросил:
— А эти твари, — Почтарь, Берёзка,… — их будущее тоже видишь?
— Так же, как и твоё. Даже могу точную дату сказать: 24 марта 1983 года этих двоих и третьего — телохранителя, про которого ты говорил. — замесят наглухо целой толпой. Вижу, как Берёзка лежит у входа в будку второй бригады с разбитой головой. Рядом стена забрызгана кровью и мозгами. Почтарь лежит метрах в десяти от будки пятой бригады в сторону реки лицом вниз. На голове несколько параллельных рубленых ран — следы от топора, как капусту пошинковали. Рядом сидит Фунт с топором в руках, руки в крови по локоть. Третий лежит у входа в пятую бригаду с ножом в груди.
— Фунт, говоришь, — оживился Ростовский, — тогда там наверняка и Миша Поликарпов будет участвовать, да и остальные — с дальнего конца биржи.
— Ну да, все оттуда. По делу пойдут пять человек, Фунт и Миша — паровозами, хотя участвовали человек десять — пятнадцать.
— Ну это понятно. В таких случаях менты никогда всех привязать не могут, только на кого доказательства соберут. А братва друг друга топить не будут.
— Это точно, — согласился Вадим, припомнив, с каким трудом удалось привязать к уголовному делу пятого соучастника — Воронова. Все осуждённые второй бригады, находившиеся во время побоища на своих рабочих местах, — на эстакаде, видели и слышали, как Воронов, стоя вместе с другими соучастниками возле истекающего кровью Берёзкина, сказал: «Надо бы добить, чтобы к этому больше не возвращаться!» Добивали крюками несколько человек, а запомнили Воронова за эти слова. Из всей бригады свидетелями по этому эпизоду с большим трудом удалось провести два или три человека.
— Погоди, это что же получается, — Ростовский жадно затянулся дымом, — если Мишка с Фунтом участвовали, значит, Вася Бриллиант дал добро замочить этих тварей. Вся переписка Бриллианта с нашей зоной идёт через Мишу Поликарпова. Вася ему одному здесь доверяет, они во Владимире в одной хате сидели. Я говорил Мишке, что надо отписать Васе о беспределе, что здесь творит Почтарь со своими шестёрками. Но Мишка пока вроде ничего не отправлял.
— Значит, позже отпишет, — пожал плечами Вадим, — до марта ещё время есть.
Глава 22
— А про судьбу Васьки Бриллианта тоже что-то можешь сказать?
— Могу, — Вадим сделал вид, что задумался, — короче, в 1985 году на Лапотках, где сейчас Бриллиант, будет какой-то хипишь, вроде как массовые неповиновения. Туда подгонят войска со всего Управления, подавят очень жёстко, переколотят дубинками всех подряд, — виноватых и невиновных. Да так, что многие пообсираются. Человек пять зачинщиков, в том числе — и Ваську, оформят в одиночку и отправят на Белый Лебедь. Причём, с Лапотков прямо на Свердловск — вертолётом, а оттуда до Соликамска — поездом. Там все с особого режима, кому дали год одиночки, сидят в камерах по шесть человек. Вся хозобслуга: завхозы, дневальные, даже те, кто пищу раздают. —специально подбираются из педерастов. Мол, — в законе на эту тему ничего не сказано, — не нравится, — можете голодать. Многие по прибытии и объявляли голодовку. А это здесь считается нарушением режима, их — в изолятор на пятнадцать суток. Когда ослабнет от голода, начинают кормить силой — бульоном через задний проход. Что так унижение, — что так. И всё — по закону. Плюнет человек и идёт в камеру — досиживать срок. А начальник Белого Лебедя посмеивается: «У меня за счёт ваших голодовок целое стадо свиней откармливается», пайка то всё равно списывается.
— Вот суки! — Ростовский аж задохнулся от возмущения, — я слышал, что там полный мороз, но что б до такой степени!… А ты откуда можешь знать такие детали, ты же там никогда не был?
— Сам не знаю. Просто знаю, что я знаю, а откуда знаю — не знаю. — скаламбурил Вадим. « Вот это я выдал!» — усмехнулся он про себя, вспомнив, как в 1984 году участвовал во всесоюзном совещании оперсостава лесных ИТУ, проходившем в Соликамске, где им показывали и рассказывали принцип «работы» трёхэтажного корпуса из кирпича белого цвета, получившего народное название «Белый лебедь» в качестве образца, как должно быть у всех.
— В первое же утро по прибытию в камеру Васи Бриллианта, заходит завхоз в сопровождении контролёров, смотрит список и назначает его как новенького уборщиком камеры на сегодня. Оставляет ведро с водой и тряпкой, веник и уходит. Через пол часа возвращается, видит, что пол не вымыт, и возмущается:
— Почему уборка не сделана? Я кого назначал? — смотрит в список, — кто Бабушкин? Ты что ли? Почему пол не вымыл?