— Понимаешь, Бурый, — как бы оправдываясь, объяснял Вадиму лепила на пути к ярко освещённому фонарём крыльцу, — Владимир Михайлович сказал тебя в отдельную палату положить, а там у нас Юра Ростовский лежит второй день. Сам понимаешь, я же не могу его в общую выгнать, да там и мест нет. Ничего, что вы там пока вместе поживёте? Там как раз две койки.

Вот, Юру Ростовского Вадим как раз помнил хорошо. Даже фамилия его сразу всплыла в памяти: Приходько. Авторитет, хотя и не «вор в законе», но влияние имел, особенно среди ростовских, которых в ИТК-22 в то время было достаточно много. Его убили незадолго до громкого тройного убийства, благодаря которому их колония прогремела на весь СССР. Расследование было на контроле у министра МВД. А убийцами его как раз и были эти трое, которых самих впоследствии «замочили». Хотя подставили они тогда другого.

Вадим, даже уже будучи на пенсии частенько расстраивался, вспоминая, как его, тогда ещё молодого опера, обвели вокруг пальца опытные и хитрые рецидивисты.

Прибыв тогда на место происшествия — в разделочную бригаду №2, Вадим сразу сообразил, что предварительную проверку придётся проводить именно ему, так как он как раз и отвечал за оперативную работу в разделочных бригадах. Поэтому, чтобы не терять время, он сразу начал набрасывать черновик протокола осмотра места происшествия. Из бригадного домика навстречу ему выкатился бригадир Берёзкин, назначенный вместо освободившегося Шпаны, и выбрав удобный момент, шепнул, что убийство совершил Кошкоед. Осуждённого с такой кличкой Вадим знал прекрасно. Из назначенных ему судом за убийство пятнадцати лет, тот отбыл два или три года. Кличку свою получил за то, что не брезговал кошачьим мясом.

Бригадный домик представлял из себя обычный деревянный рубленый дом из одной большой комнаты, в дальнем углу которой был отгорожен досками кабинет бригадира. В том, что убийство произошло в этом кабинете, сомнений не возникало. Труп лежал на полу в большой луже крови. Рядом валялся большой и узкий самодельный нож. Чистый участок пола был заляпан кровавыми отпечатками резиновых сапог. На видном месте лежал портсигар и вырванная с нитками пуговица. Услужливый Берёзкин сразу опознал портсигар Кошкоеда и обратил внимание опера на пуговицу.

Быстро набросав схему места происшествия и распорядившись отправить труп в морг, Вадим опросил в бригадирской Берёзкина, а также базировавшегося на тот момент во второй бригаде «смотрящего» Почтарёва и их друга Панина. По их словам, они втроём отлучились в механизацию по делам, в это время в бригаду пришли Юра Ростовский и Кошкоед, видимо хотели разобраться в какой-то конфликтной ситуации с помощью «смотрящего». Не застав Почтарёва, они хотели его дождаться в бригаде, но рассорились. В результате ссоры более молодой и здоровый Кошкоед убил Ростовского. В том, что вся бригада подтвердит эту версию, Вадим не сомневался. Так оно в последствии и оказалось.

Во время всех этих действий Вадим находился один в окружении более десятка особо опасных рецидивистов. Только через несколько лет до него дошло, как он рисковал. Не зная причин и обстоятельств убийства, сунулся в самый эпицентр. А если бы оказалось, что на самом деле убийство не такое простое; и кто-нибудь решили отомстить за Ростовского и пришли бы разбираться с теми, кого сами посчитали виновными? Он мог бы запросто «попасть под замес». Перемочили бы сначала друг друга, а потом и его как свидетеля, списав всё на убитых.

А тогда, выйдя из домика, Вадим был доволен собой, тем, что картина убийства проясняется, он знает, кого надо искать и задерживать.

На рельсах УЖД Вадим встретил «подкрепление», прибывшее на час позже его в виде зам. по РОРа майора Марчука, окружённого десятком офицеров и прапорщиков.

— Кошкоед убил, — коротко доложил он начальству, — надо его срочно найти и задержать.

— Так! Все ищем Кошкоеда! — Громко скомандовал Марчук и вместе со свитой рванул в глубь рабочего объекта. Вадим, глядя им в спины, только хотел сказать, что бригада, в которой работает Кошкоед, находится в другой стороне, как вдруг увидел самого подозреваемого, растерянно смотревшего на толпу в погонах с дубинками в руках дружно протопавшую в двух метрах мимо него.

Вадим окликнул начальство и жестом показал на нужного человека. Затем подошёл к нему вплотную и придержав рукой, внимательно осмотрел. На самом видном месте полосатой куртки у него отсутствовала пуговица. На его лице и рукавах были брызги крови. Так же в кровавых пятнах были и одетые на нём полосатые брюки и резиновые сапоги.

Показав пальцем окружившим их сотрудникам эти улики и лично обыскав ухмыляющегося Кошкоеда, Вадим распорядился одеть на него наручники и отправить в жилую зону.

Кошкоед признался в убийстве. Проблем со свидетелями и другими доказательствами не было. Его осудили, добавили несколько лет до пятнадцати и отправили отбывать срок в соседнюю колонию особого режима в посёлок Лапотково, где он в последствии был застрелен при попытке побега.

И только в марте 1983 года во время следствия по делу о тройном убийстве осуждённых Берёзкина, Почтарёва и Панина выяснилось, что Юру Ростовского убивал Берёзкин в присутствии Почтарёва и Панина. А Кошкоеда подставили, списав ему карточный долг. При этом сфабриковали доказательства, разложив улики и замазав его кровью потерпевшего.

«Значит, Ростовский Юра пока ещё жив, — размышлял Вадим, войдя в помещение и раздеваясь, — а когда же его убили?.. Дай Бог памяти… Берёзкина и Почтарёва убили 24 марта 1983 года. Эта дата врезалась в память на всю жизнь… Сегодня 10 ноября 1982 года. Где-то в этом промежутке, и скорее всего — в ближайшие дни. Вадиму не было жалко Юру Ростовского абсолютно. Подумаешь… Одним особо-опасным рецидивистом меньше станет. Пусть бы убивали. Но есть одно «НО». За каждое совершённое в колонии преступление обязательно наказывали оперативника, обслуживающего рабочий объект или место проживания виновного в преступлении. С формулировкой: «За плохую работу по профилактике преступлений». А за особо громкие преступления, как, например, за тройное убийство, доставалось и вышестоящим, даже — на уровне отделения и Управления.

То есть молодого Рагозина можно было бы уберечь от лишнего взыскания, да и от дополнительных хлопот, связанных с производством по уголовному делу

Вадим задумался, пытаясь вспомнить расстановку сил в колонии и события этого года и ближайшего времени. По всему получается, что сейчас «смотрящим» в зоне является Почтарёв, он же «Почтарь», тагильский «авторитет», которого скорее всего на эту должность назначили «воры», или он сам себя назначил, используя то, что его знали и уважали многие тагильские и свердловские зеки, а таких в колониях Уралспецлеса было большинство. Тем не менее, и это Вадим тоже хорошо помнил, когда в этой колонии находился самый авторитетный «вор» СССР — Васька Бриллиант, то он на приветственную записку Почтаря ответил, что такого не знает.

Бриллиант ехал этапом мимо Пуксинки в пос. Лапотково, где также была колония особого режима. Этап везли на спецбарже, но из-за того, что река обмелела, баржа не смогла пройти, и весь этап высадили в Пуксинке, где он и содержался в помещении ШИЗО на общих основаниях до зимы. Потом уже по зимнику их отправили на автозаке в свою колонию. Вадим тогда ещё удивлялся возможностям «лагерной», то есть нелегальной почты. Создавалось впечатление, что о том, что Вася Бриллиант находится в этой колонии, знал весь криминальный мир Советского Союза. На его имя приходили письма и телеграммы с простым, но явно условным текстом из Москвы, Красноярска, Магадана и других мест.

Вася Бриллиант фактически руководил криминальным миром. Впервые увидев его при прибытии этапа во время обыска, Вадим даже не заметил бы невысокого лысого мужичка в очках, если бы один из прапорщиков не обратил его внимание на пакет с личным делом осуждённого из четырёх томов. Дело в том, что знаменитый вор в последний раз был на свободе задолго до рождения самого Вадима. А пока зек не освободится, дело в архив не сдаётся, сколько бы он преступлений не совершил.