Знал, что если выпьет — умрёт. И сорвался — умер.

— Дальше. Попович, уйдёт на пенсию, года через четыре-пять поедет на Пелым за поросёнком, там напьётся и утонет, вроде бы из лодки вывалился. Но там история тёмная, слухи всякие ходили.

— Вот на кого бы не подумал, — задумчиво заметил Боголепов, — он и не пьёт то практически, а тут — смерть как у забулдыги какого…

— Вот эту смерть как раз можно было бы и предотвратить, если его предупредить, чтобы не пил в Пелыме или вообще обошёлся без поросёнка, — внёс предположение молодой Рагозин.

— Согласен. Но это будет не скоро, он уже на пенсии будет, — Вадим, улыбнувшись, развёл руками, — главное, не забыть напомнить. Ты бы записывал это всё, может и спасёшь кого…

— Да я запомню,… хотя, действительно… — Рагозин вынул из кармана блокнот, — кто там ещё?

— Не знаю, здесь они уже или потом появятся и пока вам не знакомы, но. — записывай: Паша Колесниченко — умрёт лет в сорок от инфаркта прямо в кресле начальника колонии на Чарах, куда его переведут после скандала здесь. Потом Гавриков — производственник отделения от эпилепсии (приступ из-за пьянки), мне в это время будет лет сорок-сорок два, сам высчитаешь в каком году. Потом, кто ещё?… А!… Вот что можно предотвратить!

Отец Вити Белкина! После объединения двух колоний в одну промзону сделают круглосуточным объектом. Ночью ответственным механиком будет дежурить Белкин старший — Владимир. Один из зеков с ним поругается, заточкой нанесёт ему несколько ударов в грудь и живот, потом тело затащит в какую-то развалюху-сарай, угонит автозак, в общем, — побег с угоном и убийством. Задержат его где-то в районе Старо-Зыково, бензин кончится.

Кстати, эту ночную бригаду сформировали и вывели на работу без моей подписи, хотя я, ну то есть ты, в то время был начальником оперчасти. В моё отсутствие список, не задумываясь, подмахнул опер отделения Чугунов. У зека, совершившего побег последняя статья была 108 УК — за тяжкие телесные и оставалось от срока несколько месяцев, поэтому и пропустили. А когда беда случилась, глянули в его личное дело, а там — в прошлом два побега. Я бы сразу не пропустил.

— Володю Белкина я хорошо знаю, — Боголепов глубоко затянулся, выпустил в потолок клубы дыма и добавил, — скандальный мужик.

— Кстати его вдова довольно удачно вышла замуж за бывшего поселенца, но теперь, я думаю, до этого не дойдёт.

— Да уж, постараемся не допустить, — молодой лихорадочно записывал в блокнот, — я представляю сколько голов снимут за такой побег!

Наступившую тягостную тишину прервал стук в дверь.

— Разрешите, — одновременно со стуком в дверь просунулась голова дневального, — гражданин начальник, тут бригадиры собрались. Совещание будет?

— Конечно! — Боголепов с сожалением развёл руками, как бы оправдываясь перед собеседниками. — Сейчас, Морда, как только эти двое выйдут, запустишь бригадиров.

Как только дверь закрылась, Боголепов, понизив голос, добавил Рагозину:

— Ты отложи все дела, записывай как можно больше, подготовьте вдвоём спецсообщение. Может Бурого убрать из камеры? Я думаю, может его пока определить в санчасть в отдельную палату?

Рагозин вопросительно посмотрел на Бурого. Тот равнодушно пожал плечами:

— Мне без разницы, хотя в санчасти конечно спокойней.

— Ну и всё. Сейчас решим, — Боголепов снял трубку телефона. — Дежурный, срочно доктора ко мне в кабинет!