Прямые проспекты и башни старинные — это Москва,
Громады высотных домов и Неглинная — это Москва.
И звёзды салюта над площадью Красною — это Москва, это Москва,
И все мы похожие чем-то и разные — это Москва."
И тут стоявшая рядом женщина сказала мне:
— Не ори!
В студенческое время, на каникулы, его мама две зимы подряд отправляла нас вместе в пансионат, считая, что так будет для него безопаснее. Вели мы себя вполне благопристойно и даже только вдвоём удостоились приглашения на посиделки отдыхавших там студенток из разных вузов. Мы пели им а капелла на два голоса (я, как всегда, был вторым) песни с только что вышедшей пластинки Давида Тухманова «По волне моей памяти». Особенно неплохо звучала эта:
«Так, между ив я шел, свою печаль сопровождая,
Сумрака вуаль последний затуманила багрянец
Заката и укрыла бледный глянец
Кувшинок в обрамленье тростника,
Качавшихся под лепет ветерка».
На даче мы со старшей сестрой дуэтом пели полный репертуар «Самоцветов», «Поющих гитар», «Весёлых ребят», «Песняров» и «Цветов», чем сильно досаждали соседям.
В «Интуристе» арабы, которые сами очень музыкальны и даже возят с собой свои национальные инструменты, часто просили меня петь. В соединении с микрофоном гида-переводчика это звучало вполне достойно. Однажды я спел несколько песен по дороге из Пулковского аэропорта в Ленинград, и растроганная местная переводчица сказала мне:
— Я в шоке.
Когда я работал в одном из управлений Генштаба Вооружённых сил СССР, я как-то по просьбе женщин спел песню «Самоцветов» «Не повторяется такое никогда». Девушка, недавняя школьница, чуть не заплакала, а женщина, имевшая параллельное музыкальное образование, заявила, что её надо петь медленнее. Дальше продолжать пение мне расхотелось.
Во время второй загранкомандировки в Сирии мой голос из-за многочасовых устных переводов стал быстро садиться, и петь я почти перестал. Зато что-то произошло с моим музыкальным вкусом. Раньше мне нужно было прослушать песню несколько раз, чтобы понять, что она мне нравится, а теперь я это делаю с первого раза.
Несуны
Когда я учился в 9-ом классе, меня с приятелем включили в группу школьников, которая должна была поехать на кондитерскую фабрику имени Бабаева. В неё вошли девчонки из двух 10-ых классов, три учителя и мы. Наш общий приятель вручил нам массивный портфель, куда мы планировали сложить трофеи. Но в проходной фабрики его отобрали, а перед осмотром цехов на всех напялили белые халаты с застёжками на спине и смешные чепцы.
Однако скучать нам не пришлось: всюду нас угощали конфетами, шоколадками, карамелью, часть которых мгновенно заполнила карманы брюк и путающихся в ногах белых халатов. Через минуту все изменились до смешного — раздутые от сладостей карманы, спрятанные за пазухой коробки ассорти, руки и лица, перепачканные шоколадом. Во рту стоял сладкий привкус. Мы весело толкались среди огромных чанов с жёлтой тягуче-липкой начинкой карамельных конфет и тёмно-коричневой шоколадной массой. Экскурсия подошла к концу, и здесь предстояло новое испытание — пройти осмотр на выходе. Мы тщательно замаскировали в раздувшихся куртках и пальто коробки конфет, перевязав их нитками, которые из своих сумочек достали десятиклассницы, и заполнили шапки шоколадными зайчиками. Потом осторожно вышли через проходную фабрики, стыдливо опуская глаза при встрече с дежурными в красных повязках. Думаю, они не стали нас досматривать, зная, что мы из интерната.