— Пусть Эван сам объяснит; он, так или иначе, ждал звонка, только позже.

Он включил телефон и подождал, пока можно будет ввести свой номер. Потом улыбнулся и перевел глаза на экран.

— Вот как американцы тебя нашли. Люди думают, что отследить человека можно только тогда, когда телефоном пользуются. Это не так. Пока телефоны включены, они служат миниатюрными отслеживающими устройствами, даже если по ним или на них не звонят. По сути, это одна из форм электронного слежения. Мы считаем телефоны чертовски полезными.

Он набрал свой номер, заверещали позывные.

— Между прочим, после того как ты заставил их оступиться в Лортоне, нам оставалось только одно: позволить тебе вернуться сюда. Я должен был узнать, что́ ты раскопал. И еще я так рад, что твое лечение от рака прошло успешно.

Черт! С самого начала Симмондс даже не упомянул о моей бритой голове. Потому что уже знал. Но каков Эван! Сознательный — упомянул даже о такой мелочи. Меня затошнило при мысли о том, что он использует свои навыки против меня.

Симмондс улыбнулся. Он понимал, что я у него в руках.

— Повторяю, Ник. Мне действительно нужны все дискеты. Ты ведь знаешь, что ребенку будет очень больно; не то чтобы мы испытывали от этого удовольствие, но на кону так много.

Мне страшно хотелось, чтобы он дозвонился до Эвана. Я желал поговорить с ним, желал услышать от него, что все это блеф. Но в глубине души понимал, что это не так.

Симмондс почти закончил набирать номер.

Выбора у меня не было. Я не мог рисковать Келли. Симмондсу не удастся позвонить.

Согнув в локте правую руку, я нанес ему мощный удар, пришедшийся в переносицу. Раздался глухой треск сломанной кости, и Симмондс рухнул со сдавленным стоном. Пока он корчился на земле, я ударом ноги отправил его портфель под мусороуборочный грузовик. Вцепился в телефон левой рукой, а правой сжал ему глотку под кадыком.

Потом оглянулся по сторонам. Нас было слишком хорошо видно, а на то, чтобы исполнить задуманное, мне потребуется несколько минут. Пятясь и шаркая, я заволок Симмондса в просвет между двух грузовиков и опустился на колени, постоянно пытаясь вырвать у него телефон. Симмондс бился и размахивал руками, стараясь дотянуться до моего лица.

Он визжал и задыхался. Я ответил тем, что еще больше наклонился, используя всю тяжесть своего туловища, чтобы прижать его подбородок к груди. В то же время я еще сильнее потянул телефон к себе. Еще пара минут — и меня могут застукать.

Через полминуты он стал яростно биться, вкладывая в движения всю неистовую силу, которая помогает человеку, понимающему, что скоро умрет. Но что бы он ни делал, теперь ему уже не встать.

Его растопыренные пальцы по-прежнему тянулись к моему лицу. Я уворачивался, как мог, не ослабляя хватки. Он уже сковырнул корочку с моих ран, нанесенных Макгиром, но я почти не чувствовал боли. Потом ему удалось впиться ногтями в порез прямо под моим глазом. Я приглушенно вскрикнул, когда три его ногтя вонзились в еще не затянувшуюся кожу, и дернулся назад, чем только разбередил рану. Клочья кожи остались под ногтями Симмондса.

Теперь меня уже не волновало, видит ли нас кто-нибудь. Меня это уже не заботило. Я сам еле дышал, а едкий пот въедался в порезы на лице.

Сначала у Симмондса судорожно задергались ноги. Потом обмякли руки. Через несколько секунд он потерял сознание. У меня мелькнула мысль встать и уйти, оставив его страдать от последствий удушения и до конца дней повредиться в уме.

«Нет, — решил я. — Пусть подонок умрет».

Я выждал еще полминуты. Симмондс уже не дышал. Я приложил пальцы к артерии на его шее — пульса не было.