Я услышал, как открывается дверь, и представил, как она проходит мимо ванной слева. Перед ней, через полплощадки и примерно в двенадцати футах, будет дверь в комнату Эвана. Закрыта она или открыта? Поздно спрашивать. Еще несколько шагов, и она окажется наверху главной лестницы, возле старинных дедушкиных часов. Телефон донес до меня их медленное, тяжеловесное тиканье; это напомнило мне какой-то фильм Хичкока.

Звук удалялся очень медленно; хорошая девочка, она, должно быть, спускается очень осторожно. Только раз я услышал, как скрипнула доска, и снова подумал о двери в комнату Эвана. Оставляет ли он ее открытой на ночь? Не помню.

Спустившись с лестницы, она должна была повернуть направо, к кухне.

Я попытался представить, где она сейчас, но она словно растворилась в тишине. Наконец до меня донесся еле слышный скрип сопротивляющихся петель; это была дверь на кухню. Я почувствовал укол вины из-за того, что отправил маленькую девочку на такое, но она поняла, что к чему, — пусть приблизительно. К черту все, решение принято; остается просто довести дело до конца. Если все сработает — отлично; если нет — она погибнет. Но не попытайся я, она все равно бы погибла, так что проехали.

— Я на кухне, — прошептала Келли, — но здесь почти ничего не видно. Можно зажечь свет?

Это был самый громкий шепот, какой я когда-либо слышал.

— Нет, нет, нет, Келли, ты должна говорить очень медленно и очень тихо. И не зажигай свет — разбудишь Эвана. Просто делай все помедленнее и все время слушай меня. Если чего-нибудь не поймешь, спроси и помни: если что-то случится или услышишь шум, остановись и мы оба послушаем. Договорились?

— Да.

Моя просьба разговаривать потише вызывала дополнительные трудности: было труднее услышать ее. Водитель грузовика закончил, хлопнул трубкой и бурей устремился в «Бургер кинг». Его место заняла женщина, которая принялась без конца переливать из пустого в порожнее, разговаривая с подружкой.

Кухня представляла собой два соединенных помещения: комната и коридор, упиравшийся в стену загона для овец. В коридоре находилась теплица, а все кухонные причиндалы длинным рядом разместились под ней. Там были растения на подставках и большой круглый деревянный стол посередине; я надеялся, что Келли не заденет чего-нибудь, что с грохотом упало бы на пол из паркетин для сквоша. Вспомнив ночь, когда мы «спасали» эти деревяшки, я передернул плечами при мысли о стольких годах дружбы, доверия и даже любви. Я почувствовал, что меня опустили, использовали, надо мной надругались.

Батарейка долго не протянет.

— Все в порядке? — спросил я.

Я изо всех сил старался не заразить Келли своей паникой, но понимал, что скоро грянет беда. Если телефон замолчит, запомнит ли она, что я велел ей делать?

— Я ничего не вижу, Ник.

Несколько секунд я соображал, стараясь припомнить подробности планировки.

— Ничего, Келли, теперь очень медленно подойди к раковине. Встань рядом с каминной полкой.

— Что это такое?

— Ну, это вроде того, куда вы ставите кастрюли. Видишь ее?

— Да.

— Отлично, а теперь найди выключатель справа. Видишь?