– Я их люблю и ненавижу, – сказал Марк.

– Вы чувствуете их действие?

– Я не понимаю, когда мне плохо от болезни, а когда от таблеток. Но мне легче думать, что я пытаюсь хоть как-то исправить ситуацию. У меня часто болит голова и в мозгах полная каша. У меня постоянный понос. Бог знает, как они на меня действуют.

– Но вы хоть не сидите сложа руки, – сказала я.

Эти таблетки были так нужны моим ребятам! Но достать их казалось невозможным.

– Да. – Марк снял очки, протер их краем свитера и поморщился. – Я знаю, что эти таблетки помогают не всем, – сказал он. – Их принимают некоторые из моих друзей, которых я больше не увижу, даже если проведу здесь всего пару месяцев.

Марк думал, что сможет вернуться туда, откуда приехал. Некоторые из моих ребят убеждали себя, что способ лечения вот-вот появится. Что скоро мы все выстроимся в очередь за вакциной, пропустив больных вперед. Но в надеждах Марка было нечто большее. Нечто вроде уверенности, что он сможет вернуться к прежней жизни.

– Мне жаль, что у ваших друзей болезнь зашла так далеко, – сказала я Марку, стараясь не пошатнуть его надежды. – Эм… А когда больные умирают, врачи забирают остатки лекарств?

Марк рассмеялся.

– Нет, – ответил он. – Стойте, вы не шутите?

– Просто эти таблетки такие… ценные.

– Среди вещей умершего от СПИДа нет ничего ценного, – усмехнулся Марк. – Пройдитесь по Сохо или по Гринвич-Виллидж, и вы увидите, что у помоек стоят невероятной красоты картины. В жилище умершего приходят родственники или арендодатели и выбрасывают все, что кажется ненужным. Разве они захотят оставить себе таблетки? От СПИДа? Нет.

Эти слова совсем сбили меня с толку. Ведь если эти таблетки могли подарить больному лишь надежду, это уже значило колоссально много.

– Что ж, мне пора. – Я обещала Тиму и Джиму отвезти их в «Вол-Март». – А вы пока можете осмотреться на новом месте.

Я дала Марку пару советов и повторила, что помогу все уладить с соцзащитой и что, как только смогу, привезу еду вдобавок к тем продуктам, которые он получит по продуктовым талонам. На прощание я обняла Марка, и Эллисон, следуя моему примеру, обхватила его за ноги.

По пути к Тиму и Джиму я поймала себя на мысли, что еду проведать друзей, а не навестить больных. Иногда я брала парней с собой в Кольер-Спрингс или в Маунт-Иду, и они помогали мне собирать дикий кресс-салат, из которого я готовила блюда для всех ребят. С этими деревенскими парнями поездки становились только веселее – особенно когда они принимались визжать, заметив спрятавшегося в ручье щитомордника. Джим пытался сделать вид, что ему совсем не страшно, но я еще никогда не видела, чтобы человек с такой скоростью отпрыгивал в сторону. Вместе мы постоянно смеялись, и нам никогда не было скучно. Парни часто просили Эллисон рассудить, кто из них прав в том или ином вопросе, искренне интересуясь мнением пятилетнего ребенка. Уж поговорить нам точно всегда было о чем – Тим и Джим спорили по любому поводу.

– Джимми сказал, что ненавидит сливочный сыр, – говорил Тим. – Скажи-ка, Эллисон, как ты относишься к сливочному сыру?

Эллисон заливалась смехом и принималась хохотать еще громче, когда один из парней, услышав ее вердикт, притворялся убитым горем.

Парни нас уже поджидали. Мне даже не пришлось вылезать из машины и звонить в дверь. Первым на улицу выскочил Джим, за ним показался и Тим. «О боже, – подумала я. – Шорты в стиле Дейзи Дюк»[22].

– Тим, милый, мы едем в довольно людное место, и хоть это всего лишь «Вол-Март», ты не можешь заявиться туда в этих шортах.