– Можно, конечно, и не через смерть, а через праведную долгую жизнь. Но тут не каждый выдержит, доберется до рая, – продолжил свой анализ Зюник. – Получается, главные герои в исламе – мертвяки. А теперь возьми куда более близкий тебе православный мир. Далеко в историю забираться не будем, посмотрим, чьими именами названы улицы. Матросов – помер молодым, лег на пулемет. Гастелло – врезался в танковую колонну, превратился в живой факел. Девочка эта – ну, которую повесили в лесу, как ее?..

– Зоя Космодемьянская, – подсказал Сергей, у которого еще не выветрились до конца школьные познания.

Зюник кивнул, почувствовав поддержку.

– Видишь, их все помнят. А ведь был Иван Кожедуб, в конце концов, Алексей Маресьев. Эти где-то далеко, на втором плане. Чего о них говорить, они же не погибли. Свежий герой – Гагарин. Штопором в землю. Да и само восприятие жизни. Я к любой религии отношусь в высшей степени почтительно, но православную сегодня вижу слишком чванливой, постановочной, очень уж умело придающей всему ореол угрюмой обреченности. «Страдайте, страдайте без конца, жизнь для страданий дана». Воздаяние – об этом после. А радоваться? А жить когда?! Если Верховный Режиссер велит находить смысл в непрекращающемся стоянии на коленях, то тут что-то не так. К тому же большинство священников, которых я знаю, – скуловоротные резонеры.

Сергей кивнул. В словах Зюника он видел много правды.

– Нынешняя русская церковь требует от каждого смирения и стояния в углу. Тогда как при общении с Богом, пусть даже через посредников, нужно излучать счастье, а не внушать себе, что ты перманентно виноват. Иначе все действительно будет как в твоей песне: «Вместо мостов высятся стены. Вместо садов кладбища стынут».

Трофимов, подстегнутый собственной строчкой, решился все-таки вступить в спор:

– Хорошо, церковь как институт себя не оправдывает. Тем более мы, рок-музыканты, должны решать социальные задачи. Русский рок всегда пытался раскрепостить мозги. Ислам же сегодня не просто поднимает голову, как пишут в Интернете. Он уже замахивается на нас, на наших близких, на то, что нам дорого.

– Здесь я с тобой не соглашусь. Тут есть громадное противоречие, которое мало кто видит, – пошел в атаку Зюник. – Мне, еврею, защищать эту религию совсем не с руки, пойми. Я тебе такие примеры насчет нас могу принести – волосы дыбом встанут. Вот их пророк Мухаммад. Одно из его высказываний о евреях организация Хамас даже включила в свою декларацию. Указывая, что нужно сделать, дабы на земле воцарилось всеобщее счастье, пророк говорит: «Конец времен не наступит, прежде чем мусульмане не начнут воевать с евреями и будут убивать их так, что даже если какой-то еврей спрячется за скалу или за дерево, то скала и дерево скажут мусульманину: “За мной прячется еврей, приди и убей его!” Желтая нашивка, прикрепляемая к одежде, вовсе не является выдумкой немецких фашистов. Правоверные последователи Мухаммада придумали ее в девятом веке, еще во времена династии халифов Абассидов. Я, знаешь, кроме текстов поп-авторов еще кое-что почитываю. В книжках можно найти много интересного! Но будем справедливы. Есть ислам и исламизм! То, о чем мы спорим, и то, о чем твоя песня, – это порождение исламизма. А ислам изначально – не только религия, но и стиль жизни. «Предание себя Богу» – вот значение слова «ислам». По идее, он призван освободить человека от рабства своих привычек, плотских желаний, денег. Согласись, цель возвышенная.

– Но если эта цель оправдывает такие средства, какие мы видим!.. Ты же знаешь, что творит тот же ИГИЛ. Не просто убить, а размазать!

– Так было всегда. В любой религии. Твои конкуренты из «Хай фай» правильно поют: «Религия обманна». Любая религия! А арабы, по большому счету, – это тормоза цивилизации. Но в хорошем смысле! Как в мощном автомобиле. Наша цивилизация уж слишком разогналась, надо притормозить. Тут тебе и однополые браки, и возраст согласия снижают уже до тринадцати лет. Вот арабы со своими хиджабами, Рамаданом, когда нельзя обжираться, с запретом алкоголя, прочими делами. Мне иногда кажется, что мы уже стоим на краю – как в песне Высоцкого. Чуть-чуть притормозить бы! – Он замолчал, словно адресовал себе этот призыв, потом вздохнул, что-то пробросил в голове. – Извини за длинную проповедь. Есть философия успеха и неудачи. Дайте им успех хоть в чем-то! В политике, в экономике, в спорте. Им можно поделиться. А они делятся неудачами – перекладывают их на всех.

Трофимов осторожно, как будто пробуя воду с берега перед тем как окунуться, спросил:

– Леня, а ты сам во что-то веришь? Во что-то высшее, над нами?

Зюник ответил без задержки, будто заранее готовился к такому повороту разговора:

– Нет, я атеист. По-моему, за такими людьми, как я, стоит вера в себя, а не надежда на то, что за соблюдение каких-то канонов Бог ему поможет. Да, у атеиста нет поддержки сверху, но именно это и делает его сильнее. – Он взял паузу.

Его ответ прозвучал значительно резче, чем ему хотелось бы.

Поэтому Леня решил уточнить:

– Хотя, как сказал Фома Аквинский, «никто не доказал существование Бога, равно как никто и не доказал, что Бога нет. Верить в то или иное утверждение – личное дело каждого верующего». Поэтому атеизм я воспринимаю как своеобразную религию. А песня у тебя отличная, Сережа! Талантливый ты парень.

Омар долго выбирал место, где мог бы откровенно поговорить с Тимуром. На огромном лайнере, как оказалось, сложно было с кем-то остаться наедине. «Ромео» можно было сравнить с муравейником. Везде передвигались, пересекались, сталкивались живые существа.

Каюту как место для разговора он отмел сразу. Омар, конечно, не верил, что в каждой есть видеокамера, но подставляться не собирался. Ведь риск при таком раскладе присутствовал, пусть и теоретически.