— Последний кабинет по коридору, — указующе махнул рукой охранник.

Виктория неторопливо двинулась по коридору. Не успела она пройти и несколько шагов, как дверь дальнего кабинета распахнулась, и навстречу ей вышел сам руководитель службы безопасности.

— Виктория Александровна, здравствуйте, мне сказали, что вы хотите со мной пообщаться.

— Валерий Петрович сказал? — усмехнулась Крылова, — здравствуйте, Герман Юрьевич.

— Так ведь охранник сообщил, — не стал признаваться Гуревич, — лучше просто Герман.

— Ясно, охранник, — не стала спорить Вика, — что же, ведите в свои апартаменты, если вы не против. Действительно хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Прошу вас. Может быть, кофе? Я как раз собирался выпить чашечку.

— Почему бы и нет?

Они сели в кресла возле небольшого кофейного столика и некоторое время разглядывали друг друга. Лицо Гуревича не выдавало его эмоций. «А ведь он красив, очень красив. Один подбородок чего стоит», — отметила Виктория. Она уже видела Гуревича на фотографиях, но в жизни он был еще лучше. Уверенный взгляд, прямой нос, четко очерченные крупные чувственные губы и ямочка. Ямочка на волевом подбородке, которая наверняка вскружила не одну женскую голову.

— Так чем я могу быть полезен Следственному комитету? — улыбнулся Герман, обнажив ровные белые зубы. — Постараюсь ответить на все ваши вопросы, насколько это будет в моих силах, естественно.

— Вот хотела спросить, Герман, почему вы с такими данными в кино не снимаетесь? — улыбнулась в ответ Виктория. — Мне кажется, на большом экране вы смотрелись бы великолепно.

— Так ведь не зовут, Виктория Александровна, — добродушно рассмеялся Гуревич, — да и мне такая мысль в голову, признаться, не приходила.

— А жаль, вы могли бы быть главным героем какого-нибудь фильма. Или наоборот, главным злодеем. Это всегда интересно, когда отрицательный персонаж хорош собой.

— Возможно, — Гуревич неторопливо почесал мочку уха, — если честно, никогда над этим не задумывался. Наверное, это женский взгляд на кинематограф. Но вы ведь здесь не ради того, чтобы говорить о кино. Я прав?

— И красив, и умен, — вздохнула Крылова, — вы правы, Герман, абсолютно правы. Говорить мы будем с вами отнюдь не о кино. Разговор у нас будет более жизненный. Разговор будет о смерти.

— О смерти? И о чьей же смерти мы будем беседовать?

— Для начала о смерти Ольги Никитиной. А потом и о смерти господина Белоусова. Хотя возможно, что придется говорить и том и другом одновременно.

— Но какая связь? — удивился Гуревич. — Никитина ведь погибла из-за банальной пьяной аварии. А потом и этот идиот сам разбился. Насколько я знаю, даже дело уже закрыто в связи со смертью подозреваемого.

— Герман, вы же взрослый человек, да и сами работали в нашей системе. Вы же знаете, чтобы вновь открыть дело, и повод не всегда нужен, достаточно одного желания.

— Знаю, — кивнул Гуревич, — это одна из причин, почему я ушел из розыска. Возможно, со временем и вам это уже не будет так нравиться.