Животный мир словно вымер. Ни одной птицы, ни одного звука из травы или веток. Лишь мрачная, гнетущая тишина вокруг.

Наконец, шурша мокрой осенней листвой под ногами, из унылого и неприветливого леса беглецы выбрались на грунтовую дорогу. С противоположного ее края раскинулось широкое раскисшее поле, заросшее жухлой травой. В поле сиротливо торчала старая водонапорная башня, напоминавшая своей формой гаранту РГ-42. Рядом, судя по остаткам фундамента, когда-то были насосная станция и промышленные постройки. Время, а может быть, недавний взрыв Зоны, их не пощадили. Так что теперь только оставалось гадать об их былом предназначении.

– Где мы сейчас? – спросил Кобзарь, оглядывая тоскливый осенний пейзаж.

– В Зоне, – мрачно ответил Шмидт, разворачивая карту.

– Это понятно, но хотелось бы точнее. – Марк Витальевич иронию не принял, слишком тяжелыми оказались прошедшие сутки. Да и новый день пока не предвещал ничего хорошего.

Сергей заглянул в карту и ощутил некоторую беспомощность. Точь-в-точь как тогда, на торфобрикетном заводе – то же несоответствие плана местности и имевшейся перед глазами действительности.

– Пойдем вдоль дороги, туда, – Птица решительно указал направление. Шмидт пожал плечами и согласился.

Сокольских чувствовал, что запас душевных сил у людей Ямпольского на исходе. Как воздух им была нужна уверенность в том, что сталкеры знают, куда идти и что делать. Предоставленные же сами себе научные сотрудники наверняка бы начали анализировать и заново переживать случившееся. Еще немного, и уставшие люди просто не смогут тронуться с места.

Птица знал, как это бывает: осознав близость смерти, неподготовленный человек быстро оказывается на грани отчаяния, переходящей из паники в апатию. И тогда его можно брать голыми руками. Поэтому во что бы то ни стало сейчас нужно было встать и идти вперед. Ведь еще ничего не закончилось.

Измученные путники неохотно двинулись вдоль дороги. Впереди шагал Сергей, за ним – научники, а замыкал процессию Шмидт.

Делая короткие остановки, они периодически менялись местами. Наибольшие опасения вызывал Марк Витальевич. Было видно, что идти ему становится все труднее. Сокольских даже начал всерьез беспокоиться, как бы им не пришлось делать для него носилки.

– Машина едет вроде бы. Слышите? – вдруг сказал Волков.

И в самом деле, в отдалении слышен был постепенно приближающийся шум.

– Кажется, мотор уазика, – заявил Шмидт.

Группа немедленно отбежала в придорожный подлесок. Попадав за деревья, ученые осторожно принялись следить за разбитым полотном грунтовки.

Вскоре показался одинокий автомобиль. Изгиб дороги позволил без труда опознать машину. Шмидт оказался прав. Это было детище Ульяновского автомобильного завода – сельский труженик, нареченный в народе «головастиком» за характерную высокую бескапотную кабину и небольшой дощатый кузов позади. Облик этой машины всколыхнул в душе Сергея какие-то теплые ностальгические чувства.

Кабина была окрашена в веселый светло-канареечный цвет, номера – гражданские. Что, впрочем, не исключало какой бы то ни было хитрости или «подставы» от армейцев или СБУ.

Так бы этот транспорт и проехал мимо, подпрыгивая на ухабах. Но вдруг Птица, разглядевший водителя, вскочил и бросился машине наперерез. Громко заскрипели тормоза, автомобиль замер.

Шмидт и научники оторопело смотрели, как Сергей встал перед кабиной и сдернул с головы капюшон куртки.

– Вот это, блин, встреча, – присвистнул высунувшийся из двери водитель «головастика».