– Имелся в виду Жан де Бертье, который вернулся в замок и привез манускрипт. Но только в прошлом.

– Вот оно что, – пробормотал Альберт. Все происходившее ранее стало обретать смысл. – А я думал, речь идет о настоящем времени, не понимая тогда, что Филипп – это еще и Ришо, – Альберт поджал губы и покачал головой. – Ну а зачем весь этот маскарад с управляющим? Я не вижу логики, ведь морочить мне голову он мог и в качестве хозяина Курсийона.

– Как вы знаете, замок продается. Точнее, уже продан, ведь сделка завершена. Избежать продажи было никак нельзя. Николас же был крепко связан с зеркалом и с замком. Манускрипта на руках еще не было, была только неизвестность. Вдруг окончательное возвращение в настоящее зависит от присутствия в замке? Это вот вы взяли да уехали в Брессюир, и ничего не случилось. Просто вы не задумывались о последствиях. А вдруг ночевка в другом месте оставила бы вас в прошлом навсегда?

– То есть Николас рассуждал так: старого хозяина в замке никто терпеть не станет, это нонсенс, а управляющий некоторое время может понадобиться. По крайней мере до тех пор, пока не будет найден манускрипт?

– Совершенно верно.

– Николас умер? – вдруг спросил Альберт. Этот вопрос давно вертелся у него на языке, но он не решался спросить.

– Да. Я ведь каждое утро заходил к нему и узнавал, все ли в порядке, – голос Крушаля в первый раз дрогнул. – Он почему-то всегда просыпался на час раньше вас… Но сегодня он не проснулся. Врач сказал: сердце остановилось во сне, добавив, что так умирают любимые Богом люди. Как вы думаете, он остался в прошлом?

– Если так, то ему не позавидуешь, – сказал Альберт. Он наконец увидел, что все еще держит цеп в руке, и теперь сунул рукоять обратно в перчатку безголовому рыцарю. – Хотя мне кажется, что упоминание Бога в его случае не уместно. И настоящая его смерть будет, скорее всего, тяжела… Но у меня остался еще один вопрос. Какое отношение ко всему этому имеете вы? Дружба как-то не вяжется со всей этой историей. У меня мелькнула было мысль, что вы его отец, но нет… Даже для друга у вас слишком сухие глаза.

Крушаль подошел к окну, так что перестало быть видно его лицо, и заговорил:

– Николас был моим учеником. Даже не учеником, а скорее, помощником и… поставщиком средств. Для человека тайной науки он был слишком неусидчив. И лаборатория в подвале – моя. Долгие годы я проводил там опыты, пока мы не занялись зеркалом. И это зеркало погубило его.

– Я думаю, это вы погубили его. И образ управляющего – ваша задумка. Вы не хотели терять лабораторию и решили, что в роли управляющего Николас еще долго будет обеспечивать вам туда доступ. Хотя, теоретически вы могли бы замуровать ход на второй уровень и еще многие годы ходить в подземелье через тайную калитку в подножии холма.

С растерянной полуулыбкой Крушаль оперся о стол. А потом неожиданно зло проговорил:

– Причем тут образ управляющего? Его погубило зеркало! И если хотите – вы, вернувшись вместо него.

– Как удобно…

– Альберт, – агент взял себя в руки и глубоко вздохнул, – а ведь я хочу предложить вам стать моим учеником. Вы хорошо образованы и умны. Я открою вам такие тайны природы, о которых вы…

– Спасибо, но нет. По-видимому, вы и меня хотите сделать управляющим в замке, чтобы продолжать пользоваться лабораторией, – ответил Альберт. – Но я собираюсь выполнить обязательства и через неделю уехать. И я позабочусь, чтобы в дальнейшем вы не могли пользоваться лабораторией.

– Вот как? Что ж…

– Если хотите мне помочь, лучше посоветуйте, что дальше можно изучить по Курсийону. Задача поставлена посмотреть на него через века, а я проработал только средневековье. Надо двигаться дальше.

– Проработал? Впору удивиться вашей хладнокровности. Впрочем, советую почитать о Филиппе де Курсийоне, маркизе де Данжо, прославившемся своими записками о дворе короля Людовика XIV. Ваш Пушкин любил его читать и надеялся, что при своем дворе он сам станет русским Данжо. Кстати, этот Данжо еще был Великим Магистром ордена Святого Лазаря. Весьма занимательная личность. Так что начните пока с ХVII века… Кстати, если бы вы согласились стать моим учеником, мы могли бы разобраться в зеркале, узнать, отчего зависит попадание в то или иное время, и, кто знает, может, судьба подарила бы вам шанс поговорить с Данжо лично.

– Благодарю. Но мне больше по душе время рыцарей, – сказал Альберт.