- Вам-то оно зачем, Ваша Светлость? - Слишком поспешно обрывает меня Джон Роу, и я понимаю: о местонахождении тайника ему ничего не известно. - Главное, что вам нужно знать: принц Филипп никогда не поддерживал позицию наместника Келебана. Он не верит в успех Независимого Содружества Городов. Думает, будто мы не можем поднять новое поколение чудодеев.

«О, хоть где-то твой братец проявил незаурядное здравомыслие», - хихикает мастер Семиуст.

Говорю:

- Ну, я понимаю Филиппа. Нельзя сохранить тайну там, где занято восемь самых сильных городов Восьмигорья.

- Шесть с половиной. Красное Поле и Веста еще не с нами.

- Еще лучше. С такими вводными ваша затея обязана провалиться.

- Нет. Просто тебе слишком мало известно. Ты привык верить, что мы не можем за себя постоять. Так нас всех приучили. Выдрессировали, как собачек при цирке.

- Джон, ты Повелителя видел?

- Видел. Но я видел и наших, - им просто времени не хватает. Подтянутся. А что до принца Филиппа... Он как клещ вцепился в деньги и власть. Правда, потом ты вернулся, и испортил Его Светлости мечты о прямом наследовании места наместника. Для меня важно, что его заботит только собственный доступ к власти и деньгам. Судьба народа его не волнует. Люди Восьмигорья очень страдают, Гордиан. – Говорит Джон Роу так, словно я идиот.

Внутри меня закипает долго сдерживаемое раздражение:

- Да. Раз уж вспомнили о притесненном народе. Я видел, как ты заставлял очень страдать одну из людей Восьмигорья.

- А, та художница... Ну, ты же ее героически спас, не так ли? – Хмыкает Джон Роу, снова перейдя на фамильярное обращение. - Я заметил, как ты на нее смотришь. Признаюсь, у тебя всегда были странные вкусы на женщин. Помнишь ту рыжую дылду, я запамятовал, как ее звали? У которой семь пальцев на левой руке?

Я без предупреждения бросаюсь на Джона Роу, заваливаю его на солому и сжимаю ему горло своей пятерней.

- Не смей.

- Ее как ведьму сожгли… - Хрипит Джон Роу, пытаясь содрать с себя мою руку.

Я отпускаю его, позволив прокашляться.

Мне было шесть. Ей, - Анхен, - девять. Я хорошо ее помню: тихая девочка, увлекающаяся вышивкой сюжетов из нянькиных сказок. Она ничего дурного не могла сделать. Кроме того, что у нее были странные, удивительно ловкие руки, иголка в которых плясала.

Нет, я не знал о ее судьбе ничего, по возвращении не догадался спросить. Выходит, Анхен не спасло даже высокое положение…

Кстати, о положении в обществе:

- Отца Филипп отравил?