С закатом он двинулся по выжженной земле. Температура, днем поднявшаяся угрожающе высоко, стремительно падала. Ветер нес клубы песка, на зубах скрипело. И хотя пыль тут была черная, а не красная, местность напоминала дно мертвого марсианского моря. Аэро поднялся на высокое плато и обернулся к лагерю, который они не покидали последние семь дней.

Он различил стройную фигуру Рен. Сгорбившись у спасательной капсулы, она пересчитывала запасы еды и распределяла дневной рацион. Рен проделывала это по нескольку раз в сутки, словно некий ритуал. Оружейник склонился над походной плитой и готовил лечебный чай. Вкус у напитка был такой резкий и крепкий, что Аэро не смог бы его пить. Впрочем, предназначалось лекарство вовсе не для него.

Аэро снова посмотрел на Рен. Стоило ей встать, и стало заметно, что она хромает. Можно было различить и шину на лодыжке. Спасательная капсула, на которой они бежали из Ковчега, совершила жесткую посадку, и Рен сильно повредила ногу.

– Брось меня, капитан! – процедила она сквозь стиснутые зубы, когда Аэро вытаскивал ее из-под обломков. – Проклятье! Травма слишком тяжелая… Я вас только задержу…

– Ни за что, – отрезал Аэро.

– Я нагоню вас, когда станет легче, – запротестовала Рен, покраснев и кривясь от боли. Лодыжка у нее страшно распухла, она не могла встать на больную ногу, а когда все же попыталась, то вскрикнула от боли. Наверное, перелом.

И все же Аэро отказался бросить ее. Ведь она не бросила его, когда майоры прервали поединок с Виником и устроили ловушку внутри симуляционной камеры.

Оружейник осмотрел ногу Рен и сказал, что у нее растяжение. Не перелом – и хорошо. Как всегда щепетильный, мастер соорудил шину, но даже с ней Рен не могла пройти и короткого расстояния, не говоря уже о тысячах миль до Первого ковчега.

– Две недели отдыха как минимум, – сказал оружейник, прилаживая шину. – Попытаетесь идти раньше, снова повредите ногу.

– Надо идти, – заявила Рен, невзирая на укоризненный взгляд Аэро.

Оружейник затянул повязку потуже, и Рен поморщилась.

– Лейтенант, к такому следует относиться серьезно. Связки могут и не восстановиться.

– Оставаться тут слишком рискованно! Здесь, в пустыне, мы как на ладони. Виник ищет нас. Ему ничего не стоит просчитать траекторию и вычислить место падения. Только двигаясь, мы сможем оторваться…

– Мы тебя не оставим, – перебил Аэро, хотя и знал, что Рен права. – Решение окончательное, лейтенант. Ты осмелишься перечить прямому приказу?

Внезапно вспыхнул Маяк, вырывая Аэро из реальности. Он взглянул на браслет: печать Уробороса – змей, кусающий себя за хвост и обвивший слова «Aeternus eternus», – все еще тускло поблескивала. Золотистый металл был теплый на ощупь. Аэро услышал слабый голос, как будто кто-то звал его издалека: «Аэро! Аэро! Аэро!»

Он сразу же подумал о Майре. Может, она ищет его? Зовет? Или попала в беду? Или это голос кого-то другого? Однако сигнал угас прежде, чем Аэро сумел определить источник. Он был расстроен и растерян. Маяк – не фальшион, им управлять сложнее. Браслет сильно отличался от всего, с чем Аэро имел дело прежде. И пусть фальшионы – продукт сложной научной мысли, по своей сути они просты. А вот Маяк – дело совершенно иное, он сочетает в себе и науку, и алхимию, и магию.

Аэро обнажил фальшион и проделал несколько упражнений – отчасти чтобы поддержать навыки, отчасти чтобы успокоить разум. Упражнения всегда помогали справиться со сложными эмоциями. Взглянув на клинок, он увидел на золотистом металле свое отражение: короткие каштановые волосы отросли и чуть курчавились, но глаза – темно-карие, почти черные – оставались прежними, да и шрам на лбу никуда не делся.

Аэро мысленно скомандовал: «Палаш», – и фальшион принял форму длинного тяжелого клинка. Лезвие со свистом рассекало воздух, оставляя шлейф из золотистых искр. Вскоре на лбу Аэро выступил пот и заструился по лицу. Размяться оказалось полезно.

«Катана», – подумал Аэро, и меч преобразился в самурайский клинок. Фальшион менял формы неохотно, хотя со стороны этого никто бы не заметил. Пора было подзарядить его, Аэро поговорит с оружейником позже.

Он уже заканчивал последнее упражнение, низко припадая к земле и крутясь вокруг себя, когда его клинок скрестился с другим, изогнутым и снабженным гардой. Тальвар. Аэро знал, кто любит им пользоваться.