Совсем скоро она уже была в гостинице. Стоило ей нажать кнопку вызова лифта, как двери открылись и ей навстречу шагнула лучащаяся довольством, как это бывает после десяти часов добротного сна, Мэгги.

– Соня, – накинулась она на подругу, – ты где была?

– Так, гуляла… – ответила Соня. – Я же тебе записку оставила.

– Да видела я. Просто не была уверена, когда ты вернешься.

– Я поднимусь, туфли возьму, – успела проговорить Соня в узкую щель между смыкающимися дверями лифта.

В тесной кабине на нее накатила небольшая слабость, и она поняла, что ей нужно перекусить. Женщина мельком поймала свое отражение в зеркальной стене тускло освещенного лифта. Вспомнив сияющую физиономию Мэгги, она почувствовала себя страшилищем: ввалившиеся глаза, запавшие щеки. Под глазами полумесяцами залегли темные круги, немытые волосы потеряли всякий блеск. Признаваясь самой себе, что ей нет дела до своей внешности, она тем не менее понимала, что все равно чувствует нотки давнишней обиды, когда мужчины бросают на Мэгги восхищенные взгляды, а Соня превращается в незаметное приложение к подруге. Играя эту роль многие годы, никаких новых эмоций по ее поводу она уже не испытывала.

Вернувшись к себе в номер, Соня спешно расчесалась, подвела глаза карандашом и мазнула губы блеском. Спускаясь на лифте, она немного повеселела, рассматривая свое похорошевшее отражение.

Подруги поспешили на улицу и теперь подгоняли друг дружку, с одинаковым нетерпением стремясь поскорее оказаться на уроке танцев.

Всего двадцать минут спустя Сонин энтузиазм поугас, а резкие звуки духовых, немного искаженные проигрывателем, стали действовать ей на нервы. Тело не слушалось, словно принадлежало одному из магазинных манекенов, которые попались ей на глаза тем утром. Стараясь усвоить объяснения преподавателей, она, как маленькая, отсчитывала ритм, повторяя и удерживая в уме цифры.

Фелипе вдруг заметил ее нахмуренные брови и напрягшиеся руки.

– Сеньора, – с укором проговорил он, – не так. Пожалуйста. Расслабленнее.

Соня почувствовала себя пристыженной. Здесь было грехом напрягать тело и голову, вместо того чтобы отдаваться чувствам. Она сомневалась, что у нее хоть что-нибудь сегодня выйдет.

Когда ровно в пять урок закончился, женщина почувствовала облегчение.

– Я совсем никуда не гожусь, – бормотала она себе под нос, возясь с пряжкой; в конце концов стянула туфли, не расстегивая, и в сердцах закинула их в сумку, лежавшую в нескольких шагах от нее.

– Не дури, – отозвалась Мэгги. – Просто у тебя сегодня выдался неудачный день. Вечером пойдем танцевать. По-другому никак не научишься, а иначе зачем мы тогда вообще сюда приехали?

– Зачем приехали? – раздраженно проворчала Соня, когда они вышли из здания. – Я уже и не помню.

– А еще отпраздновать мой день рождения.

– Мэгги! Прости меня! Он же сегодня! С днем рождения! Господи! Какой ужас! У меня совершенно вылетело из головы, какое сегодня число. Прости меня, ради бога.

Она раскинула руки и там, прямо на залитой солнцем улице, крепко, с чувством обняла подругу.

– Не переживай, – улыбнулась Мэгги. – Я все понимаю. Правда понимаю. Тебе о многом нужно подумать, но лучшее, что ты можешь для себя сделать, – это попробовать переключиться на что-то другое. Тебе надо хоть немного расслабиться.