Победа в схватке не была сладкой на вкус, я встал с земли не выпуская из рук рукоять, из которой тянулось множество нитей к лежащей на земле, стянутой и уже начавшей истекать кровью от множества порезов Амайи. Я подошел к ней, наклонился и, взяв её за волосы, оторвал от земли, от чего нити еще сильней впились в неё, прорезая уже не кожу, а мышцы. Наверняка боль адская, Амайя могла бы их порвать, но тогда одна из нитей перережет ей горло, а может и вовсе обезглавит её.

— Амайя Идако, я Дэйчиро Шосе, глава рода Шосе, уведомляю тебя, — держа ее, связанную, за волосы над землей и смотря прямо в ее полные ненависти и какой-то обиды глаза, я начал говорить то, к чему, как я раньше надеялся, мне не придется прибегнуть. — О том, что тебе запрещено находиться на территориях, принадлежащих роду Шосе. в случае твоего неофициального появления тебя атакуют без какого-либо предупреждения. Такое решение принято в связи с тем, что ты являешься угрозой как для рода Шосе, так и для неспособных защитить себя членов рода и находящихся под защитой рода Шосе членов кланов Фатсен и Хитаси.

Она молчала и только смотрела на меня немигающим взглядом.

— Готова ли ты, Амайя Идако, покинуть территорию рода Шосе добровольно и не прибегая к агрессивным действиям? — Спросил я.

— Готова. — Я еле смог расслышать её слова. Разжав руку, я выпускаю из нее волосы, Амайя упала на землю, а я сделал пару шагов от нее и нити будто живые распутались и начали стягиваться в хлыст, который я накрутил на руку, чтобы если Амайя еще раз попробует напасть еще быстрее применить его.

— Ты поступил подло, — тихо сказала Амайя, вставая на ноги, по ее щекам текли слезы, и я уверен, что не от боли.

— В бою нет такого слова как подло, есть проигравший и победивший. Я повторю тебе, если вдруг ты не поняла с первого раза, выметайся с территории рода Шосе. Слуги вынесут твои вещи на границу территории рода Шосе, там их и заберешь! — Амайя больше ничего не сказала, поднявшись на ноги, она пошла прочь от пруда, что находился на моей территории.

Идя к особняку чтобы дать указания о том, куда надо перенести вещи Амайи, я встретил Чихеро, которая, как оказалось, наблюдала за нашей скоротечной схваткой.

— Зачем ты поступил с ней так жестоко? — Спросила Чихеро меня. Ее побледневшее лицо говорило мне о том, что она поняла — в данный момент я был готов убить подругу детства.

— По-другому было нельзя, если тебя что-то не устраивает, то тебя никто не держит в моем особняке. Ты тоже являешься угрозой, и уже доставила мне множество проблем, так что выбрось тот мусор, что у тебя в голове и пойми, я не буду потакать и нянькаться с теми, кто не входит в род Шосе, а тем более с теми, что являются для него возможной угрозой. — Проговорил я и не дожидаясь ответа пошел к особняку.

Следующий день внешне был спокоен, но лишь на первый взгляд. Чихеро приходила к детям и прощалась, она и Амайя купили по машине в городе и на территории, которая принадлежала Чихеро, готовились к отъезду. Чихеро попрощалась со всеми в особняке кроме меня. Увидев меня около мастерской, она не подошла ко мне и не сказала ни единого слова. Еще с вечера в моей душе пылал огонь, я знал, что по другому нельзя, и то, что девушки сели мне на шею я тоже понимал, но я не знал как можно было поступить мягче. Быть главой рода, даже такого маленького, налагает определенную ответственность, и я не мог игнорировать тот факт, что как только поступит приказ, Амайя его выполнит, любой приказ.

Вечером по уже ставшей традицией привычке я и все дети ужинали вместе за одним столом, они не знали причины, из-за которой в обед уехали Амайя и Чихеро, но атмосфера все равно была мрачной. Раньше Батусая кормила Чихеро или я, но сегодня этот малыш гордо восседал на коленях своей няни, и был, как мне казалась, единственным человеком, который искренне радовался жизни. Не знаю как, но все, от няни до управляющей Амины знали, почему уехали Чихеро и Амайя, и весь день бросали на меня боязливые взгляды, даже сейчас няня нет-нет да глянет на меня полным страха взглядом. Когда Эми начала ставить свою кружку с молоком на стол послышался далекий хлопок, а затем кружка начала разлетаться на куски.

Помимо воли практически мгновенно активизировалось мое внутреннее зрение психокинетики, и вовремя, неизвестный снайпер выстрелил и пуля, пробив пуленепробиваемое стекло, слегка изменила траекторию и, разбив кружку Эми, теперь неслась прямо в голову Батусая. Пуля летела в верхнею часть лба малыша, и была уже близко, я успевал сместить траекторию только вверх, но там, на пути пули, была голова няни, которая склонилась над Батусаем, поднеся к его губам ложечку с какими-то овощами.

— Прости. — Сказал я мысленно, видя, как пуля попала голову няни, от чего она практически взрывается.

Через окно уже летела вторая пуля, которую я отклонил, врубив внутреннее зрение на всю катушку. Выглянув в окно, я увидел, как к особняку стремительно приближаются несколько групп людей и как к особняку летят парочка небольших реактивных снарядов.

Не говоря ни единого слова, я подхватил Эми и Батусая с Сузуми на руки, остальных подхватила сила психокинетики, и рванул к находящемуся в кухне входу в винный подвал, который я все-таки построил и решил оборудовать его как возможное убежище. Ничего особенного, там была установлена железная дверь и все. Более ничего там не было, оборудование убежища не было для меня первоочередной задачей, но все равно это хоть какая-то защита. На улице послышалась стрельба, это убили управляющую Амину, группы людей укрылись за укрытиями и ждали. Практически закидывая детей в винный подвал и закрывая дверь, я прокричал:

— Закрой дверь, Эми! — Я видел, как Эми то ли услышала, то ли прочитала мои мысли и кинулась к запору, который должен держать эту толстенную стальную дверь намертво. Надеюсь, что дети не пострадают пока я буду убивать посмевших напасть на мой дом, и если к этому нападению причастна Империя я заставлю Устина пожалеть о том, что он родился. Кем бы они ни были они уже мертвы, просто еще не знают об этом, но пусть не беспокоятся, я скоро об этом им сообщу.

Первые два снаряда разнесли мою комнату, находящуюся на втором этаже, где я хранил свое вооружение и броню, что не использовалась мной с момента возвращения с ярмарки. Нападавшие оставили меня практически безоружным: я не хранил оружие по всему дому, единственное, что было теперь из оружия у меня это хлыст и два ножа кукри собственного изготовления. С хлыстом и ножами я теперь не расставался ни на минуту, и это стало моим единственным оружием. Реактивные снаряды были не последними, еще три снаряда полетели издали, а группы начали методично обстреливать особняк из подствольных гранатометов, вынуждая меня выйти наружу. Особняк начало поглощать пламя огня, которое подпитывалось от гранат и реактивных снарядов, совсем скоро весь особняк будет в огне.

— Хотите, чтобы я вышел?! Я выйду! — Зверем проревел я, расправляя хлыст и снимая с пояса один из ножей кукри. — Я выйду и вы все сдохните, мрази!

Особняк уже вовсю начал гореть под непрекращающемся обстрелом, пламя уже подбиралось ко мне, дышать было практически нечем. Они ждали, когда я выскочу или надеялись на то, что я сдохну в этом огне. Я же приводил свои мысли в порядок: гнев плохой советчик в бою, только холодная голова и чистота мыслей помогут мне.