— Полагаю, Нейт всегда воевал с самим собой, а служба лишь усугубила положение. Мы поженились, когда он был еще очень молод, мне было восемнадцать, мы оба ничего не знали о мире за стенами родительского дома. Жизнь детей приходского священника позволяет узнать о том, как не грешить и проявить лучшие человеческие качества, но дает мало навыков, необходимых для настоящей жизни. — Ровена замолчала и покачала головой. — То, о чем я думала, было лишь глупыми фантазиями. Я видела любовь Калли и Гидеона и была уверена, что и у нас все сложится так же, что Нейт станет моим героем.

— Почти все девушки мечтают об этом, — мягко произнес Джеймс, желая ее успокоить.

В груди вспыхнула нежность и благодарность к этому сильному мужчине, Ровена провела рукой по его щеке и улыбнулась.

— Если бы я тогда встретила тебя… Все было бы по-другому. Что ж, этого не случилось, — вздохнула она и отвела глаза. — Нейт казался мне принцем, ожившей мечтой юной девушки, поэтому я и вышла за него.

— Похоже, у него не было большого выбора невест?

— Не думаю. Теперь я понимаю, что была для него не мечтой, а надеждой на то, что он сможет стать тем, кем хочет. Сможет побороть свои наклонности… — смутившись, добавила Ровена.

Джеймс вскинул бровь.

— Теперь мне ясно, что ты имела в виду, говоря, что он воевал с самим собой. Полагаю, твой муж не очень жаловал женщин.

— Верно, — согласилась Ровена, радуясь, что он понял, и ей не придется вдаваться в подробности.

— Он женился на мне, чтобы любить меня и побороть нежелание прикасаться к женщине. Не знаю, удалось ли мне донести мысль?

Ровена была рада, что подобрала слова, выразилась так изящно, что теперь Нейт казался ей совсем несчастным и потерянным, а не тираном, каким становился в постели с женой, которую никогда не желал.

— Удалось, и хочу сказать, он совершил большой грех, испортив свою и твою жизнь из-за борьбы со своими наклонностями.

— Как и я совсем недавно.

— Как же ты смогла жить с ним? Давай, Ровена, расскажи, и потом мы навсегда забудем об этом. Ты знаешь все мои тайны, настала очередь открыть свои. — Джеймс улыбнулся и хитро подмигнул ей.

И снова сердце ее кольнуло от стремления к большему. Если он так легко шутит по поводу своих тайн, невольно разделенных с ней, могут ли у них сложиться серьезные отношения, не только любовные? Может, стоит надеяться, когда они перерастут в нечто большее?

— Что ж, хорошо, полагаю, ты прав. Трудности брака вызывали у меня ненависть к супружеским обязанностям еще большую, чем у моего мужа. К счастью, со временем Нейт потерял ко мне интерес, и меня это даже радовало. К концу второго года он оставил меня в покое и прикасался, лишь когда был пьян. Вероятно, в этом была моя вина, но его не беспокоило, что он причиняет мне боль. Мы переезжали из страны в страну, менялись окружавшие нас люди, и каким-то образом нам удавалось скрывать от всех, даже от нас самих, каков наш брак на самом деле…

Ровена умолкла, погрузившись в воспоминания. Джеймс не стал торопить ее, и через минуту она смогла продолжить рассказ:

— Мы посещали вечера и приемы, которые организовывали жены офицеров, чтобы забыть, хоть ненадолго, об ужасе войны. Потом перебрались в Португалию, где Нейт, по его словам, был счастлив, потому что оказался на настоящей войне. Там все было не так, как раньше, единственной целью стало выжить в кошмаре. К тому времени Нейт во всех проблемах обвинял меня: в отсутствии дров, чтобы разжечь огонь и приготовить еду, в том, что одежда не постирана или вовремя не поглажена. Он считал, что я недостаточно стараюсь. Когда наша жизнь стала почти невыносимой, у меня прекратились менструации, и это тоже была моя вина.

Ровена закрыла лицо ладонями, не желая, чтобы Джеймс видел, как ее лицо исказила гримаса боли.

Пальцы Уинтерли невольно сжались в кулаки, но он заставил себя успокоиться, понимая, что сейчас ее может напугать любое проявление силы.