Вот тут-то мои соседи-пахари и разорались. Месть! Месть! Немедленно!
Хотя даже обкуренному ежику понятно: не в мести дело. Отмстить-то и папа Рагнар может. Да так, что нам и в кошмарах не приснится. А вот пограбить лучше без него. Потому что если в бой идет конунг, то и трофеи — конунговы.
— Я — против! Нечего! — решительно заявил я и сделал рожу кирпичом.
Если кто рискнет объявить меня трусом… Никто не рискнул. Но — не одобрили. Стенульф похлопал меня по спине и сообщил негромко, что с таким подарком Отцу Воинов, который ныне принесен во имя мое, в расположении Одина можно не сомневаться. А наглец Гримар заявил, что если жениховские труды так меня измотали, что я отказываюсь от доброй драки, то он, Гримар, готов возглавить наш сводный отряд по праву старшинства.
— Ты, родич, не слишком ли в хёвдинги торопишься? — мгновенно окрысился Свартхёвди. — Тут тебе не Хедебю, а Сёлунд, и старшинство твое можешь Хареку Младшему под зад положить!
Строго говоря, здесь был не Сёлунд, а Сконе, но народ решительно поддержал Медвежонка.
А я понял, что у меня два варианта: сыграть труса или возглавить не симпатичную мне затею.
Одно из правил командира: никогда не отдавать приказ, в исполнении которого сомневаешься. Хочешь остаться командиром в условиях скандинавской военной демократии, присоединяйся в большинству.
Разумеется, я мог бы сказать Гримару заветное слово: «десять марок», и, возможно, он встал бы на мою сторону. А уж своим я мог попросту приказать…
Но эти дурни-бонды, дорогие мои соседи, наверняка не услышат доводов разума и попрутся грабить Торкеля самостоятельно… А я не мог их бросить. Потому что никогда не забуду, как они дружно примчались мне на помощь, когда у меня вышел конфликт с бойцами Харальда Щита.
— Хорош, поговорили! — буркнул я. — Раз все вы так рветесь поквитаться с Торкелем, то хватит болтовни. Всем пожрать по-быстрому и по коням. А если наваляют нам по чавкам, то сопли кровавые будете утирать самостоятельно!
Диспут закрыт. Мы наскоро перекусили, взяли трофейных лошадок (на всех не хватило, но викинги бегают немногим хуже своих пони) и двинулись проверять усадьбу ярла Торкеля на знание законов гостеприимства.
Глава тридцать четвертая,
в которой один закаленный клинок крушит доспех, а другой разбивается о сырое железо
Ночной переход — это трудно. Но мы справились. Подошли к усадьбе Торкеля-ярла еще до петухов…
И обнаружили очередной праздник.
Точнее, его послевкусие. Перепившихся хирдманов, обожравшихся псов. И таких же обожравшихся остатками господской трапезы трэлей.
Взять супостатов оказалось не труднее, чем освободить поместье малолетних сыновей Лодина-ярла.
Форсировать забор, открыть ворота да порубить-повязать то, во что превратились храбрые и могучие воины Торкеля после пьянки и обжорства. Но…
Но к нашему огромному сожалению, ни самого Торкеля, ни его лучших бойцов на территории не обнаружилось. Форсированный допрос показал: ярл со товарищи отправился праздновать победу к своему дружку, ярлу Мьёру.