– А-а, с тетей говоришь. Пока ты по девкам лазил, волки порвали твою тетю, защитник хренов! – резко выплевывает второй санитар, помоложе и поразвязней.

– Где она? – я разворачиваюсь к дому, но молодой санитар успевает поймать за рукав.

– В машине она, мы вовремя приехали. Благодари Бога за того доброго человека, который вызвал нас. Пока бы ее нашли, да пока откачали…

Дальше я не слушаю, подлетаю к машине и рву на себя тяжелую дверцу, едва не сорвав с петель.

Внутри машины, на носилках лежит тетя Маша, сухонькая и жалкая, руки и грудь обмотаны бинтами, сквозь белизну марли краснеет кровь. Глаза закрыты, глубокие царапины перечеркивают возрастные морщины на лице. Грудь бурно вздымается, дыхание выходит с легким присвистом.

Рыжеволосая женщина в белой шапочке набирает из бутылочки в шприц. Когда я распахнул дверцу, врачиха вздрогнула, и в бутылочке качнулась жидкость.

– Закройте дверь! – команда звучит так резко, что я отшатываюсь, но справляюсь с собой.

– Я племянник. Что с тетей?

– Закройте дверь! Вы что, с первого раза не понимаете? – после того, как женщина видит мое лицо, то сжаливается. – Всё будет нормально, мы успели вовремя, но сейчас не мешайте работать. Соберите вещи для больницы, документы и прочее.

Я не могу оторвать взгляд от тщедушного тела на носилках. Самое родное существо на планете лежит, беспомощно раскинув сухонькие руки, и я ничем не мог ей помочь. Врачихе приходится ещё раз прикрикнуть на меня, прежде чем я отправляюсь в дом собирать вещи.

Кто же такой напал на могущественную охотницу?

Тот же, кто ударил по крыше палатки, связал меня и поджег храм?

Если такое случилось с тетей, то что случилось с Юлей?

Веревка на заборе развязана руками, нигде нет и намека на разрыв. Значит, тетка вышла на улицу сама, либо увидела кого-то знакомого. Я поднимаюсь на крыльцо – кругом никаких следов бойни.

Серый клочок!

Я вновь подскакиваю к калитке, но на вырванных комьях земли не оказывается никакой шерсти.

Может, показалось? Но капли крови на траве блестят в свете фонаря и фар машины «Скорой помощи».

В доме ко мне кидается соседка. Хотя мы с тетей держались в стороне от народа, но по русской душе мы – соседи, а значит немного родные. Это в больших городах не знаешь – кто твой сосед по площадке, в небольших деревеньках люди привыкли воспринимать соседа как дальнего родственника. Даже если и ругаешься с соседом днями напролет, но встретишь на чужбине и забудешь старые обиды, человек воспринимается как частичка родного места.

– Саша, горе-то какое! Не уследили наши мужики, зверье-то по деревне шастает, – соседка всхлипывает, морщинистые щеки бороздят непритворные слезы.

Её сухонькие руки прижимают к губам платочек, она то и дело промокает глаза.