И вот я сижу на мягком, набитом конским же волосом, сидении, на козлах — Селифан с Мустафой. Сижу и смотрю, как меня и справа и слева обтекает северная Русь.

Вид, признаться, унылый. То лесок, то скудное поле, то выгоны, где‑то косят, где‑то пасутся коровы, но всё бедно, всё невесело. Холодная земля. Сырая. И стоку нет.

Хорошо, Селифан знал от дяди Миняя тайный рецепт, и готовил «пользительную смесь», отвар полыни, ромашки и других трав. Тряпицей, смоченной в отваре, он дважды в день, утром и вечером, растирал лошадей, и гнус им почти не докучал. А гнуса было во множестве: и лето, и болота, которых в Новгородской губернии не счесть.

По шоссе, проложенному повелением Александра, движение было умеренное. Тот же дилижанс встретился нам лишь дважды, вчера и сегодня. Почтовые, конечно, почаще, потом такие, как мы, путешествующие на долгих, но больше всего попадались обозы, неторопливо везущих в обе стороны всякий необходимый припас.

Попутные обозы мы обгоняли.

Погода стояла переменчивая: то солнце выглянет, то опять тучи. Дождика пока нет, но чувствовалось — не замедлит. Балтика недалече…

Не доезжая Чудово, мы покинули шоссе и поехали дорогой проселочной. Здесь движения не было вовсе, мы были полными хозяевами пути, и чувствовалось как‑то свободнее, вольнее. Остановились перекусить и отдохнуть: Мустафа расстелил мне кошму, накрыл скатерть‑самобранку, а сам в стороне вгрызся в лепешку, разделив ее пополам с Селифаном. Селифан же сначала занялся лошадьми, всё ли благополучно, и лишь потом собой.

Поели.

Дни сейчас длинные, и нам оставалось проехать верст десять до имения, что было целью сегодняшнего дня.

Проселочная дорога изъезжена мало, колдобины большей частью закиданы валежником, что, по мнению ответственных за то людей, делало их как бы не существующими. И действительно, трясло не сильно.

Лесок по обе стороны дороги потихоньку превратился в лес, тёмный, еловый, и я почувствовал себя в сказке братьев Гримм, сказке со злодеями, людоедами и железными волками. В страшной сказке.

Да я и сам из такой, чего бояться‑то.

Лошадки двигались бестрепетно, то ли уверены были в том, что их охранят и сберегут, то ли по наивности души. Есть ли здесь волки? Есть ли здесь лихие люди? На большом тракте разбойников не встретить, давно повывели, а тут? Скудость земли развивает предприимчивость, крестьяне почти все на оброке, и вот он, оброк, на тройке без колокольцев, сам в руки идёт. Колокольцы Селифан советует прикупить дальше, на Валдае, где они чистого звона, лучше которого не бывает, ищи, не ищи, одно.

С каждой верстой становилось сумрачнее: ели выше, солнце ниже.

Мы нагнали старуху с вязанкой хвороста.

Селифан, поравнявшись с ней, остановил экипаж.

— Бабушка, далеко ли до усадьбы Мануйловых?

— Это графская? Нет, недалеко. Версты две, — и старушка быстро ушла с дороги в лес. Очень быстро. Так быстро, что оставила вязанку на дороге.

А мы двинулись дальше. Верста, другая, третья. Нет, на глазок: верстовых столбов на дороге нет, и одометра на коляске тоже нет.

Пошутила старушка, ошиблась? Свернуть здесь некуда, дорога одна.