А у нее на мой интерес, глаза в размер тарелок сделались, что на столе. Уставилась она ими на своего собрата.

А тот в ответ усмехнулся, посмотрев на меня подозрительно. Глаза к потолку поднял, и произнес так загадочно, – Викунья.

Я подумал, имя это, дамы в шляпе из волос. Сразу руку ей свою протянул, и со всей вежливостью на какую только был способен, произнес, – Красивое какое имя, а меня Петром зовут.

А она мне в ответ, хлопнула ресницами, – Наталья Николаевна я.

– Понимаю все, не совсем автобус, – заверил ее я, – Викунья-то выходит, псевдоним ваш депутатский. Как у Ленина со Сталиным. Вам с Вашей законотворческой деятельностью, без него никак нельзя.

Я слышал, что как депутатство кончается, вам пластические операции оплачиваются, чтоб народ не признал. Это правильно придумали, народ – то у нас не злопамятный, но ничего не забывает.

Наталья Николаевна смотрит на меня, как Ленин в свое время на буржуазию, молчит, и ресницами хлопает.

– Викунья, это не псевдоним, это зверь такой. Из его меха, шуба у Натальи Николаевны пошита – вступился за нее коллега, – верблюд это пустынный, без горбов только. Когда шуба из его настоящей шкуры, то стоит ого-ого, – объясняет мне он, а сам своим левым глазом полной тезке вдовы Пушкина, щелк-щелк. Сигналы подает, почти как наш механик, когда после смены сообразить предлагает, – у нее – то подделка копеечная тьфу.

Она тут же из молчаливой паузы выходит и ему в унисон, говорит, – Да и не покупала я ее вовсе, нам их в Госдуме, как спецодежду выдают.

– Ну, тогда о чем разговор, и свистнут не жалко, еще выдадут. Так что вы там, про работу-то говорите? – спрашиваю я.

Смотрю, а дама не отвечая, по стеночке кабинета к двери. Не успел и глазом моргнуть, как исчезла.

–Ответственная, – похвалил я ее, – смотри, как за спецодежду переживает. Так скажет мне кто, делать – то чего?

– В общем и целом, почти ничего, – пригласил меня за стол коллега дамы, – придете утром на участок, скажете, что наблюдатель от самовыдвиженца, и все. Сидите, смотрите. Сейчас удостоверение выдадим.

Кивнул он директору, тот в стопке бумаги на столе порылся, вытащил из нее листок, протягивает мне. Смотрю – черным по – белому, наблюдатель моя фамилия, дольше мелким шрифтом, я читать не стал. Оторвался от листка, а в кабинете тишина, торжественная такая. Вась– Вась и товарищ со «значком» смотрят на меня, будто вместо листка, орден вручили.

А я в такой ситуации еще в Армии бывал. Наш призыв на дембель пять раз провожали. На плацу постоят, «Марш славянки» оркестр вдарит, потом «Смирно». Постоим с десяток минут и опять в казарму. То «ПНШа» с нашими документа не найти, то жена комполка в город на командирском

«Уазике» укатила, а ему до плаца двести метров идти влом…

Встал я в кабинете по команде «Смирно» пятки вместе, носки врозь на ширину ступни, подбородок слегка вздернут, живот втянут, глаза не мигая на портрет, вперил и чеканю, – Служу выборам и автобусному парку!

У работодателей моих лица вытянулись, сказать что –то хотели, но присутствие третьего товарища, даже на портрете, сдержало все их эмоции.

7

Закончив ритуал, напомнил Вась – Васю, – вы, господин директор, про двойной тариф, уж будьте так любезны, не забудьте.