– Похоже, настойка, – согласился Сергей Васильевич, – Чего там, бабка твоя столетняя намешала, не знаю, но запах, наповал бьет. А, один раз живем. Давай, плесни на пробу.
– Какая проба? – возмутился «Парабеллум», – Вы с чего думаете, моя бабка в сто три года, сама на кедры за шишками лазает. С нее родимой, – снова погладил он бок банки.
– Да ты что? Ну, давай наливай, – подвинул свой бокал и Борис Васильевич.
– Смотрите только, чтоб «Олигарх» не лизнул, а то он нас всех разом оприходует, – предупредил
Колька, наполняя бокалы.
Запах докатился и до бармена. Оставив рабочее место, он подошел к столу, на ходу протирая бокал, концом перекинутого через плечо полотенца. Решительно поставив, перед Колькой, сияющий прозрачностью бокал, попросил, – Налей.
– Ты, Степан, смотри, не увлекайся. Нам еще язык учить, – предупредил его Борис Васильевич.
–Это только на пользу, – сказал Колька, наполняя бокал бармена, – у меня приятель в прошлом году,
неделю « Вдуй» принимал. Посредине недели «Белочка» к нему прибежала. От встречи с ней, у него видения начались. В пятницу, с остатками настойки, пошел он в тайгу к белке, разбираться, что это за фигня, у него началась. Вернулся через два дня, и с ходу прочитал, что на нашем родовом камне выбито. До него триста лет, никто прочитать не мог, а он от белки вернулся и с ходу освоил.
– И чего, вам предки, написали? – поинтересовался я.
– Весь камень исписан, – покачал головой «Парабеллум» три дня читал. Всей деревней поили, кормили. А потом говорит, – Пошли вы все. Мы сначала думали, что это он нас посылает, за все хорошее, что мы ему сделали. А он, по камню постучал, – Здесь, говорит, так написано.
«Пробный» бокал, проскочил у меня на «ура», иногда бывает так, бокал, и в голове уже зашумела тайга. Начали стучать по голове , отрываемые ветром с могучих кедров шишки. Издалека, привиделось, как старушка в черном, оседлав толстый сук, шелушит плоды исполинов.
9
Напротив меня, два Васильевича, и присоединившийся к ним Степан, повторяют арабские слова, раздающиеся с экрана. Через минуту слушания все эти их «Ля, мия, марала, мин» превращаются для моего слуха в сплошной гудящий на одной ноте звук.
Спас меня, прервав их исполнение, появившийся собственной персоной на пороге, хозяин и благодетель Буханкин Виктор Иванович.
Он остановился на пороге, круговыми движениями поглаживая лохматую башку «Олигарха», смотря на нас, одинаковым с собакой выражением глаз.
Увидев шефа, Степан, мгновенно испарился из-за столика, заняв свое место за стойкой. Колька, стремительно метнул банку с «Вдуем» обратно в сумку. От него остался только еще не выветрившийся таежный аромат, из налитых по «второй» бокалов. Оба Васильевича, встали, понуро опустив головы, всем своим видом выражая уважение и покорность своему кормилицу.
– Ну, что тунеядцы, – грозно спросил тот, от порога, – как успехи?
Васильевичи, обреченно одновременно кивнули головами.
– Степан, налей холодненького. Остужусь немножко, и к экзаменам приступим. Время-то жмет. Сирию скоро всю освободят, а у нас, как говориться, шуба без рукавов, – стал подходить к стойке хозяин.