1957
6 февр<аля> 1957
Дорогая бедная мамочка Зинуша, как мы обрадовались твоей открытке. Оттепель, дождик, скользкие дороги, вчера вечером приехала де-Пруаяр[320], передала поклон от Нины и Гудиашвили[321] (они ей очень понравились), распили с ней и Леней бутылку Бордо. Сегодня утром Леня согласился отвезти ее на станцию, но снег с краю общей дороги был не разгребен, а снизу показалась в машине Тамара Владимировна. Леня задержался в воротах, чтобы пропустить ее, а она – чтобы дать проехать ему, но после остановки наша машина забуксовала и ненадолго застряла, короткая остановка осложнялась, выходили из машины, знакомились, советовали, помогали. Потом благополучно разъехались и когда вернулись со станции, нашли твою открытку.
А вчера телеграфировали тебе, что если тебе понадобятся деньги, чтобы попробовать попросить их в «Заре Востока» под книгу, которую они намерены выпустить. Но, наверное, на нее еще нет договора и ничего не выйдет. Спросить надо попытаться Бебутова, Гарегина Владимировича[322], очень милого, но совершенно невлиятельного человека. Или, если тебе или Нине нужно, не прислать ли вам по телеграфу отсюда? Привези мне Нину сюда в виде подарка.
Меня очень затянула правка (добровольная, для себя) Марии Стюарт. Я переделал около четверти текста, мало гулял, совсем не ездил в город.
По утрам во МХАТе пошли репетиции трагедии на сцене, и так как им дорога каждая минута репетиционных утренних часов, Станицын[323] предложил в один из вечеров приехать на дачу заняться новыми требующимися сокращениями, но мне не хотелось разбивать собственную, ничего общего с их потребностями не имеющую работу, и я попросил подождать до твоего приезда или приурочить встречу к моей поездке в город. Наверное, поеду впервые во вторник двенадцатого, и то не знаю, может быть, отменю.
Завтра у Ленички начинаются университетские занятия. Он очень много играет, чудесный мальчик, радуюсь своим наблюдениям над ним и иногда недолго приятно с ним разговариваю.
К нам собирались 3-го в воскресенье Рихтеры и Ливановы, я просил отложить, воскресенье прошло без гостей, как и предшествующие. Живем спокойно, взятых денег пока хватает. Было поврежденье вентиля в котельной, благодаря чему промыли несколько раз всю систему. Прочищенные батареи стали вдвое чувствительнее к нагреву и при показании градусника в 50–60 гр., когда прежде бывало только не холодно, сейчас внизу и даже в рояльной очень жарко. Очень кланяйся Нине и Берте Яковлевне. Хозяйство в доме идет налаженным порядком. Татьяна придумывает всякие блюда, сегодня угощала нас шашлыком на лучинках. У Нейгаузов тоже все благополучно. Крепко целую тебя.
Впервые видел на прогулке внучку Сельвинских. Красивая девочка и как пристально всматривается, смело, в упор.
9 фев<раля> 1957
Дорогая мамуся!
Сегодня убрали елочку из твоей комнаты, она осыпается. Все время в ушах по утрам отрывки прелюдий, которые ты играла, потому что Леня стал ездить в университет, и до сумерек в доме нет музыки, тишина.
Я сегодня по почте отправил тебе две тысячи в Цхалтубо, если еще понадобится через неделю, телеграфируй по городскому адресу, теперь Леня иногда бывает там и с квартирой поддерживается связь.
Ты очень избаловала знакомых нашими приемами, все очень рвутся к нам и перед каждым воскресеньем мне приходится воздвигать оборонительные загражденья, чтобы сдержать их натиск. Три воскресенья это удавалось, я принял также меры, чтобы никто не приехал в ближайшее, 10-го, но дальше это все труднее и труднее, и в следующее, 17-го, я, наверное, спущу подъемный мост.
Все у нас в идеальном порядке, во вторник посмотрю репетицию Марии Стюарт, – кажется, ее покажут в этом сезоне. Для меня это менее безразлично, чем в предшествующих случаях, это все же в прошлом, великий театр и участники, что бы о них ни говорил Борис[324], люди, избалованные судьбой, много видевшие и много сделавшие. Мне с ними очень хорошо, это среда родная, знакомая. Когда вернешься, привези обязательно с собою Нину и Ефимию Александровну[325]. Мы опять при их содействии пустим дым коромыслом, как прошлою зимой.
Очень мило с твоей стороны, что ты пишешь частые открытки Леничке, эта форма обращения к дому так задушевна и естественна и не нуждается в комментарии. Там, так сказать, я в поклонах и себя нахожу.
Ефимия Александровна послала мне из Цхалтубо поздравительную телеграмму. Я горячо благодарю ее. Покажите ей, ты и Нина, как я вспомнил о ней и ее упомянул в коротком и скупом очерке, где названо так мало людей и где так мало упоминаний.