– Помоги мне вытащить его из Микельсенхата, – велел он. – Нужно скормить ублюдка медведям.

Следующие несколько недель Тапио чувствовал себя не в своей тарелке. Он имел жесткие моральные устои и мучился. В скором времени должны были вернуться британцы, на сей раз с новым командующим. Предсказать, какая атмосфера сформируется, не представлялось возможным. Тапио почти не говорил со мной о гибели Хэра, но их общение всегда отличалось подчеркнутой любезностью, что в случае Тапио практически равняется душевной теплоте. Сейчас Тапио, похоже, понимал, что нить его жизни истончается.

Я пытался предугадать мысли Тапио – это занятие безмерно его раздражало – и ослабить его тревогу.

– Не думаю, что руководство лагеря обнаружит труп Калле, – сказал я. Мы оттащили труп подальше от Кэмп-Мортона, и через три дня он исчез.

– Да, это вряд ли.

– Тогда ты в безопасности, дружище! Беспокоиться не стоит.

– Да я не разоблачения боюсь! – воскликнул Тапио, явно возмущенный моим предположением. – Я просто считаю, что с моей стороны правильно было бы прийти с повинной, но не хочу этого.

– Разумеется, приходить с повинной не стоит. И, пожалуйста, само собой разумеется, что ты можешь рассчитывать на мое молчание.

Тапио окинул меня задумчивым взглядом. Морщины на лбу и в уголках рта превратились в глубокие расселины.

– Твою репутацию я пятнать не намерен.

Сперва я подумал, что Тапио смеется, но он был серьезен до крайности.

Пару минут мы сидели в тишине. О своей репутации я никогда не задумывался. Это казалось нелепым.

Я небрежно махнул рукой и шумно выдохнул, показывая, что думаю об опасениях Тапио.

– Возможно, ты впервые убил человека? – предположил я, меняя тему. Тогда этот вопрос не давал мне покоя. – Думаю, это довольно трудно.

Тапио фыркнул, даже изрыгнул невеселый смешок.

– Свен, за кого ты меня принимаешь? За головореза? Разумеется, я впервые убил человека. Хотя, если честно, впервые убив медведя, я чувствовал себя хуже.

В итоге за считаные дни до прибытия британцев будущее положение дел определил Сигурд. Ранее о случившемся он не высказывался. О трагедии он узнал следующим утром, и выражение его угрюмого лица почти не изменилось. Отложив разговор до самого последнего момента, Тапио буквально встал перед ним за ужином и спросил, каков расклад. О «репутации» Сигурда речь не шла, но мы с Тапио полагали, что он может испытывать дружеские чувства к Калле. Они вместе путешествовали и охотились много лет.

Тапио был максимально почтителен, Сигурд – безразличен, я нервно наблюдал за ними.

Осмыслив проблему, Сигурд глубоко вздохнул и со скучнейшим видом изрек:

– Даже лучше, что Калле погиб. Он очень громко разговаривал. Я стал звероловом не для того, чтобы слышать столько болтовни. К тому же этот лагерь был слишком тесен для четверых зимующих. Один из нас был обречен на погибель.