– В чем дело? – спросил я. – Тапио в порядке?

– Он всегда в порядке, – ответил Макинтайр. – Жди здесь и следи, чтобы огонь в камине горел как следует. Я буквально на минутку.

Минут через двадцать я начал беспокоиться. Выглянув за дверь, я не увидел и не услышал ничего примечательного, поэтому сел у окна и начал соскребать лед ногтем, правда, без особого успеха. Я уже подумал, что пора подавить негодование и отправиться на поиски, когда неподалеку раздались голоса и шум, словно что-то тащили волоком. Открыв дверь, я увидел, как Макинтайр с другим мужчиной поддерживают мертвое тело. Вдруг труп дернулся, издал какой-то булькающий стон, потом изрыгнул на неразборчивом финском нечто одновременно невнятное и навязчивое. Тапио.

С неприкрытым отвращением помощник Макинтайра бросил свою половину ноши. Макинтайр сгорбился от тяжести, и я в одних гетрах бросился на помощь. Другой мужчина принялся на норвежском бранить Макинтайра и, предположительно, Тапио, разразившись чередой идиоматических ругательств, которые я едва разбирал. Поведение Макинтайра, обычно непоколебимо доброжелательное, превратилось в нечто, до сих пор мне невиданное. Он крепко стиснул зубы, прищурился и, не раскрывая рта, разразился собственной чередой норвежских ругательств. Видимо, головомойку он задал с особой силой и гневом, потому что норвежец умоляюще закрыл лицо обеими руками, опустив голову, поочередно извинился перед Макинтайром и Тапио и, бормоча, убрался восвояси.

Мы вместе перенесли безвольное тело Тапио через порог. Пары алкоголя, которые он источал, в маленькой натопленной хижине действовали одуряюще. Прежде в таком состоянии я его не видел. Это было ужасно, как будто мальчик вдруг понял, что его отец не без греха.

– Может, на диван его положим? – предложил я.

– Нет, – возразил Чарльз, от чьего лица, до сих пор малинового, мне было не по себе. – Его, вероятно, стошнит. Мы устроим ему постель на полу.

С ощутимым трудом мы сняли с Тапио пальто, сапоги и обернули его в одеяла. Он уже заливисто храпел.

– Боюсь, я опьянею, если засну рядом с ним, – пошутил я, стараясь развеять наползающее уныние.

Макинтайр меня проигнорировал, занимаясь то тем, то этим, и в итоге направился к дивану с двумя стаканами виски. Он пригласил меня сесть рядом, протянул мне один стакан, зажег трубку и задумчиво уставился в пустоту.

– Господи, какое счастье, что этот парень не убился! – наконец проговорил он.

Когда я спросил, что случилось, Макинтайр рассказал про ужасную ссору в столовой, хотя что именно ее спровоцировало, представлял с трудом.

– Я знаком с Тапио уже много лет, – проговорил он. – Характер у него непростой, как ты уже наверняка заметил, но в таком состоянии я не видел его ни разу. Завтра он проснется, и мы попробуем его расспросить, только давай аккуратно. Его подавленный вид мне совершенно не нравится.

На следующий день Тапио и впрямь проснулся, после такой-то беспокойной ночи, за которую никому из нас выспаться не удалось. Утром он поднялся с пола, сражаясь с силой притяжения, словно раненый зверь, который не желает и не может покориться судьбе, после чего вышел за порог, облил рвотой ледяную канаву и вернулся в хижину. Он сел рядом со мной на диван и на несколько секунд закрыл лицо руками. Не человек, а болезненная удрученность – кожа серая, глаза прищуренные, слезящиеся. Макинтайр наблюдал за ним из-за стола, за которым завтракал.

– Чарльз, я должен молить вас о прощении, – начал Тапио, словно не замечая меня.

– Ерунда, – перебил Макинтайр. – Могу я предложить тебе кофе и, может, вполне съедобное печенье?

Двадцать минут спустя, после того как он выпил маленькую чашку кофе, а к печенью не притронулся, Тапио ушел. Никаких объяснений он не дал, а я не осмелился спросить.

– Так-так, – проговорил Макинтайр и посмотрел на меня, изогнув бровь, – рискну предположить, что его ждет довольно неприятный день.

Следующие несколько дней Тапио не объявлялся. Однажды Макинтайр попробовал выяснить что-нибудь у шахтеров – но при этом, как подчеркнул он, не у начальства, которое, пороча Тапио, могло затруднить ему поиск работы на Шпицбергене. Скудные сведения, добытые Макинтайром, оказались неясными и порой противоречивыми. В столовой компании вспыхнула небольшая драка, спровоцированная резкими высказываниями обеих сторон. Сходились информаторы на том, что бутылкой тминной водки Тапио нанес скользящий, но ощутимый удар одному шахтеру, потом напал еще на двоих. В какой-то момент потасовка вылилась на улицу, где то ли хитростью, то ли мастерством – здесь мнения разошлись – Тапио добился преимущества и давай колотить шведского шахтера головой по незаснеженной части деревянного настила, чуть того не убив. В итоге Тапио оттащили от шведа и усмирили.

Несколько информаторов категорично утверждали, что самого Тапио тоже сильно избили, а сами шахтеры проявляли стойкость и мужество, но Макинтайр не верил. Чудовищных ран на Тапио ни он, ни я не видели. Беспокоило Макинтайра, скорее, то, не подаст ли почти убитый шахтер официальную жалобу, когда хоть как-то оживет.