— Закон. Погибли люди: и до выяснения обстоятельств никто не покинет корабль. Даже те, кто вообще никак не причастен к пропажам людей. — Я закажу вертолет. — Не долетит, мадмуазель. — Так что мне делать?
— Рассказать все, что известно по этому поводу. — Вы подозреваете меня? Вы лучше обезопасьте меня от всего этого. Я напишу на вас. Вас уволят.
— Меня, сеньора, никак не уволят, тем более по вашей прихоти, — состроил очень важного и умного из себя месье. — На вас подозрения в пропаже всех остальных трупов. И я вижу, что вам интереснее более страх иметь, чем спокойствие. Вы позволите опросить ваших служащих?
— Каких служащих? А, этих. Сколько угодно. — Ваше согласие для меня уже многое значит. — Вы что? — дочь встала. — Издеваетесь надо мной. Хотите доконать меня. Мало мне этих новостей, так вы хотите, чтобы я каждый раз заново все переживала? Да и как я буду разговаривать с вами без моего адвоката? Забирайте свои коляски с трупами и уматывайте.
— Никак-с не можем-с, сеньорита, — соболезнующе всплеснул руками француз. — До ночи пусть находятся здесь. Нельзя страшить ранимые души других дам, которые могут в обморок упасть при виде столь неприглядной картины.
— А я что, не дама? Вы специально привезли сюда трупы. На корабле есть морг.
— Есть. Но сейчас эти трупы мы никуда не повезем. Я еще раз спрашиваю: вы ничем нам помочь не можете? — Это какое-то беззаконие. Вы или умалишенные или решили меня доконать этими смердячими трупами. Чем я могу помочь, если я спала и своим всем тоже приказала находиться рядом со мной и в своих каютах. После вчерашнего вашего известия мне уже стало страшно на корабле. А вы еще на психику давите, да издеваетесь надо мной. Если нельзя сейчас в морг везти коляски, перевозите их в номер моих охранников и пусть они там хоть до конца плавания находятся. Не к чему мне здесь трупную вонь слышать.
— А почему вы так боитесь? Ваши люди могли погибнуть по какой-нибудь нелепой случайности. Мало ли что. Не стоит сразу впадать в беспамятство.
Дочь до боли закусила губу. Конечно, у нее не хуже, чем у матушки получалось и страх, и лицемерие: но сейчас все же страха было куда больше. Тут она вспомнила.
— По какой случайности? Вы же сами сказали, что они погибли от иголок с ядом.
— Вы должны понять нас, сеньорита. Все очень непредсказуемо.
Впереди еще три ночи. Очень возможны новые трагедии, новые трупы. Но вы не желаете помочь следствию. Может всех погибших и пропавших связывает какая-нибудь общая идея или цель, с которой они пребывали на корабле.
— Какая цель может быть у моих служащих? Я определяю цель. А моя цель отдых. Я давно мечтала о Рио, Бразилии. Все было прекрасно до этой минуты. А вы еще, как злые демоны.
— Очень жаль, сеньорита, что вы не желаете нам помочь. В таком случае нам трудно не иметь опасения за ваших людей и за вас лично.
Комиссар учтиво поклонился. Детективы тоже.
Когда дверь закрылась и прошло несколько минут, дочь вскочила и истошно запричитала.
— Негодяи. Какие вы негодяи! Что произошло?
— Мы и сами в неведении, госпожа. Вы приказали этой ночью убрать молодую девку. Мы находились в ночном баре на верхней палубе. Ожидали возвращения ребят. Прошло минут сорок. Спустились вниз, где находилась каюта раненого с девкой. Пусто, никого. Прошлись по другим палубам, ресторанам, залам, барам. Их нигде не было. Думали, может к вам ушли для отчета. Не осмелились тревожить.
— Тревожить, — озлобленно шипела дочь. — Наших людей стреляют, а вы тревожить. До Африки еще трое суток. Не тревожить. Так нас кто-то, как куропаток будет выслеживать и иглами морить смертельно. Ужас какой-то.
За что вам моя мать платит? Мне что делать? Сидеть так, взаперти. Я от скуки с ума сойду. В бар не ходи, в ресторане не сиди, в кино не показывайся. Как я с монахом сойдусь? И девку надо убирать да поживее.