В этом проблема единственного выжившего в резне целой семьи, настолько ужасной, что ее показали в национальных новостях, настолько жуткой, что на ежегодную годовщину снимали новые сюжеты, целые документальные передачи. Имея в своем резюме что-то столь громкое как «Трагедия Сондерсов», ты носишь метафорический ярлык до конца своей жизни, особенно если остаешься жить в городе, где все произошло, и решаешь стать детективом по расследованию убийств.

С другой стороны, когда твой парень убивает твоих родителей, твоего брата и едва не убивает тебя, а потом вскрывает себе вены и стреляет себе в голову, чтобы умереть в луже собственной крови, это привлекает интерес и внимание людей. Особенно когда не находишь очевидного мотива для подобного преступления.

И вот в чем дело. В глобальном смысле, люди хорошо скрывают своих демонов. Тайные слабости, порочное прошлое, поступки, от которых сердце болит с приходом ночи? Народ, стоящий в очереди в «Старбакс» или на дороге в пробке, работающий вокруг тебя, проходящий мимо, скрывает подобные вещи. Ну, если кто-то сильно перепьет, о чем-то можно догадаться. Или если человек грохнет слишком много народу, погрязнет в наркотиках или игроманией доведет себя до банкротства… но даже с очевидными маркерами, окружающие редко узнают подробности дела. С другой стороны, самое страшное событие в ее жизни стало достоянием общественности, достаточно вбить запрос в поисковое окно «Гугл». Черт, не только на «Википедии» была целая статья, недавно отредактированная свежими данными с отчетами десятилетней давности, о той ночи было около дюжины роликов на «юТуб».

Сейчас ей оставалось молиться, чтобы никто не додумался снять о ней документалку на «Нетфликс». Последнее, что ей нужно, листая раздел «В тренде» в бессонный час обнаружить историю своей семьи. И от понимания, что столько посторонних людей видели фотографии тел и смертельные раны ее матери, отца и брата, ее снова накрывала тошнота….

Эрика откатилась назад на кресле и выдернула мусорную корзину из-под стола. Заправив хвост за воротник рабочего пиджака, она склонилась над ведром, вспоминая, как делала тоже самое в доме на Примроуз.

Когда стоя на пороге розовой спальни, ее накрыли чувства, Эрика попыталась спуститься вниз и выбраться из дома в поисках свежего воздуха прежде, чем ее вырвет. На полпути на первый этаж стало ясно, что она не успеет, поэтому она перенаправила себя в сторону уборной на кухне. Рухнув на колени, она обнаружила, что эта семья была из тех, кто держал на полу коврик в форме подковы, огибавший унитаз. Этот был бледно-голубого цвета в тон обоям и сочетался с таким же, лежащим перед умывальником-стойкой.

Гадая, зачем нужен коврик на полу при наличии обуви — ведь вряд ли кто-то зайдет в конкретно эту уборную босиком — колени Эрики испытали благодарность, пока ее саму тошнило.

— Дерьмо, — простонала она вслух.

Пытаясь вырваться из тисков прошлого, Эрика выпрямилась, толкнула мусорную корзину на место с мыслью, что она хотя бы не беременна. Для этого надо заниматься сексом… которого у нее не было, год, полтора года.

Или уже два?

Неважно, у нее не было ни времени, ни желания беспокоиться о несуществующей личной жизни.

Сосредоточившись на мерцающем экране монитора, она немного удивилась, обнаружив перед собой открытое окно электронного письма. В поле «Кому» и «Тема» было пусто. Ей бы пригодилась подсказка о том, что она собиралась написать. Положив пальцы на клавиатуру, словно это могло запустить ее мозг, Эрика ждала, что мысли вернуться к ней…

Миг. Еще один. И еще…

Ну, это ни к чему ее не привело, ну разве что к осознанию первых проявлений раннего Альцгеймера и нет, это была не шутка.

На ее опыте, люди, побывавшие на грани жизни и смети или испытавшие ужасную личную трагедию, шли двумя путями. Они либо становились бесстрашными и постоянно ходили по краю, словно конечность жизни смертных к ним больше не была применима… либо же они становились ипохондриками-отшельниками, которые благодаря паранойе в каждом заусенце видели повод для ампутации руки, каждая простуда — это предвестник пневмонии, а все нормальные боли, ломота и простая забывчивость — признаки рака, еще раз рака, другого рака и/или деменции.

Она относилась к последним.

— Но я же в норме, — сказала Эрика, онемело оглядываясь по сторонам.

Открытое помещение отдела по расследованию убийств, кабинки ее товарищей-детективов, а также вспомогательного персонала — все было безлюдным, разнообразные офисные кресла отодвинуты от столов после того, как коллеги много часов назад ушли домой. Тут и там, на невысоких разделительных стенках рабочих мест болтались блейзеры или куртки, на каждой рабочей поверхности были расставлены кружки, блокноты, папки и ручки. Хотя большая часть мониторов была выключена, несколько экранов горело, на заставке на ждущем режиме парили эмблемы значка ОПК.

Когда в носу защекотало, и она чихнула, Эрика спрятала рот и нос в сгибе локтя.

— Прошу прощения, — прошептала она в полном одиночестве.