— У нас был уговор, — напомнила Девина Книге. — Ты дашь мне настоящую любовь, мужчину, который полюбит меня со всеми недостатками, всю меня, на вечность… а я спасаю тебя из пламени. — Не получив ответа, Девина смахнула свои шикарные волосы назад, пытаясь не показывать, как сильно ее бесила эта игра. — Позволь напомнить, что без меня ты была бы по пути на свалку, чего ты, собственно, и заслуживаешь…
От мерзкой обложки послышался тихий ритмичный звук, и Девина наклонилась, чтобы разобрать отчасти урчание, отчасти сопение.
О, черт, нет же.
— Не притворяйся спящей! Даже не смей прикидываться передо мной. — Когда Книга продолжила храпеть, Девина топнула острым каблуком. — Черт подери, тебе не свойственна забота о себе… ты стара как вечность. И, П.с., в прошлой жизни ты наверняка была газетой с объявлениями, так что забудь про гонор.
Верхняя обложка чуть приоткрылась, и страницы зашелестели так, словно Книга поудобнее устраивалась на ортопедическом матрасе. А потом храп зазвучал еще громче.
— Очнись!
Взмахнув рукой, Девина скинула Книгу на пол… а потом запустила ее по траектории мячика в пинг-понге — от стены к стене, страницы трепыхались, передняя и задняя обложки тоже, ужасный запах еще больше распространился в помещении. Она бы разорвала книгу на части, сожгла, утопила в своей ванне на изогнутых ножках…
Но Книга ей нужна. Особенно после дерьма с Бальтазаром.
И Книга это знала.
Пришпилив бунтующий фолиант к одной из массивных, совсем не изящных колонн, державших на себе потолок, Девина подошла к своему столику с парфюмерией, схватила флакон с «Коко Нуар» и, цокая шпильками, вернулась назад. Держа бутылек от «Шанель» над вонью, она нажала на распылитель, пшикая….
Чих был громким и достаточно сильным, чтобы передняя обложка почти полностью раскрылась. А потом страницы Книги несколько раз кашлянули.
— Ты, вонючая дрянь. Надеюсь, ты страдаешь от аллергии.
Книга кашлянула еще раз. Потом откинула обложку, ставя все листы на дыбы и…
Шумно зашипела.
Фырканье было долгим и громким, на такое способен лишь тот, кому не требуется воздух.
Чему, точнее.
— Иди на хрен, — прорычала Девина. — Ты заключишь со мной сделку, иначе на собственной шкуре узнаешь смысл фразы «Бумага мертва», ты, бесполезное, отвратительное, неблагодарное дерьмо…
Девина продолжила сыпать оскорблениями, вышагивая туда-сюда и приправляя речь сленгом из «Уличного словаря»[11], оскорбительные слова слетали с ее ярко-красных губ, ее ослеплял гнев, ярость бурлила во всем теле. Она была так зла, что пространство исказилось, а одежда и столики вокруг нее задрожали. Когда флакон с духами раскололся в ее руке, алкоголь попал в порезы, причиняя боль, и кровь в итоге смешивалась с парфюмом, хотя ее это не волновало…
И Книгу тоже.
В какой-то момент Девина осознала прагматичную незаинтересованность Книги, и, вот неожиданность, советы о том, чтобы не накручивать саму себя, дошли до ее сознания. Фрустрация, что буквально пожирала Девину, постепенно покинула ее вены, и осталось лишь опустошенное осознание, что, несмотря на свою величественную вспышку гнева, она все еще была одинока в окружении своих вещей.