Узнав о смерти брата, Цэрэг первым делом спросил: «Как это случилось?» Из ответа очевидцев следовало, что Тэлмэн покинул мир людей непобежденным. Множество раз он участвовал в кровопролитных сражениях, но всегда оставался целым и невредимым, словно все тридцать три дэва во главе с самим Шакрой оберегали его от вражеских мечей и копий. А эти трусливые собаки подло убили его, нарушив священные законы поединка.
Он хотел уничтожить вражеского батыра с ходу. Так, чтобы ойраты поняли: брат славного Тэлмэна способен встать ему на замену. Когда же Цэрэг увидел соперника вблизи, то не сдержал улыбки: похоже, казахи совсем потеряли голову, если выставили на решающее противоборство такого несуразного бойца.
Так ойратский бахадур думал, когда готовился снести коротышку-казаха с седла своим длинным копьем, чтобы добить его уже на земле. Теперь же, когда он сам оказался внизу, от прежней самоуверенности не осталось и следа. Бестолково растратив силы в самом начале поединка, Цэрэг не лез на рожон и предпочел оборону.
Казах тоже берег силы. Атаковал только для того, чтобы спровоцировать противника на необдуманный выпад. Цэрэг понимал это и на уловки не поддавался. Бой затягивался, а соперники продолжали осторожничать. Правда, казахскому батыру удалось сделать несколько удачных ударов, но ойрата спасли доспехи. Аргын постоянно двигался, то медленно, то быстро кружа вокруг Цэрэга. Ойрат был на чеку и старался всегда оставаться лицом к противнику. Внезапно нога бахадура наткнулась на что-то тяжелое. Он скосил глаза и незамедлительно принял решение. Резко подавшись вперед, якобы для удара, Цэрэг отвлек внимание казаха, внутренней стороной левой стопы подцепил оказавшийся под ним небольшой камень и метнул его в сторону неприятеля. Увесистый, с голову ребенка булыжник достиг цели, с глухим стуком ударившись о выставленное вперед бедро аргына. Тот начал падать, а Цэрэг, воспользовавшись этим, собрал остатки сил и занес кверху меч. Разящий удар бахадура должен был раскроить коротышке голову, но вместо этого, сталь глубоко вонзилась в землю.
Одновременно с этим левое бедро ойрата чем-то обожгло. Жар волной скатился вниз и угас. На смену пришла резкая боль, вынудившая раненую ногу подкоситься. Увертываясь от удара Цэрэга, кривоногий успел нырнуть под его щит и полоснуть по незащищенному доспехами бедру. Рана оказалась глубокой. Кровь густыми ручьями стекала на землю. Бахадур стоял на одном колене, прижимая к себе щит. Подняться уже не мог. Но хуже всего то, что он упустил соперника из виду.
Цэрэг ожидал удара в спину — самого простого способа расправы. Но, к его удивлению, казах поступать так не стал. Напротив, коротышка вышел, чуть прихрамывая, из-за спины раненого ойрата и встал перед ним, не спеша завершать бой. Теперь уже бахадуру приходилось смотреть на низкорослого соперника снизу вверх. Для бахадура это было унизительно. Словно понимая это, казах тянул время. Он демонстративно отбросил в сторону свой небольшой щит и взялся за рукоять меча двумя руками. Лицо оставалось абсолютно бесстрастным, как на протяжении всего боя.
Ойрат напружинился, готовясь отразить новый выпад. И он сделал это, удачно подставив саблю под вражеский клинок. Удар не был отбит, клинки скрестились, и казах стал из всех сил давить на меч обеими руками. Положение было неравным. Рука Цэрэга тряслась от напряжения, пытаясь сдержать натиск.
В последний момент аргын резко отдернул меч и с силой ударил подошвой прямо в центр круглого щита, бесполезно прижатого к груди бахадура. Цэрэг повалился наземь. С трудом подобранный после падения шлем съехал на бок, закрывая обзор. Первым делом казах наступил на руку поверженного врага. Тот попытался лягнуть противника здоровой правой ногой, но этого не получилось. Тогда бахадур решил избавиться от щита, чтобы высвободить левую руку. Как ни странно, враг позволил ему это сделать. Отбросив щит, ойрат тут же поправил шлем, чтобы вновь обрести возможность видеть.
И он ее получил. Всего на несколько мгновений. Перед тем как из его горла забила тугая красная струйка, Цэрэг успел услышать короткое незнакомое слово:
— Кешир.[31]
Глава 41. Атака на ущелье
Нельзя сказать, что Батура не интересовал исход поединка, но особого значения он ему не придавал. Поэтому, когда Цэрэг оказался на земле, правитель ойратов только презрительно сплюнул. Негодования не было. Только легкое разочарование от того, что младший брат оказался лишь жалким подобием старшего. Перед началом битвы Эрдэни старался держать голову холодной, не поддаваясь человеческим слабостям. «Ничто не делает правителя таким слабым, как его чувства, — говорил Батуру отец. — Слабыми должны быть твои подданные. А тебе нужно уметь управлять их слабостями. Усвой это правило — и ты расстанешься с троном только тогда, когда душа твоя покинет Мир людей».
Решение он принял прежде, чем соперники поздоровались друг с другом. И результат поединка никак не мог на него повлиять. Батур понимал, что казахи тянут время. Возможно, Жангир уговорил других султанов, или хотя бы одного из них, присоединиться к нему. Хунтайджи поступил просто — притворился. Сделал вид, будто попался на уловку и принял предложение противника.
На самом же деле Эрдэни надеялся выманить казахов из ущелья, ведь каждый из них считал своим долгом присутствовать при столь значимом событии. Место поединка тоже выбрали удачно. Укрепления казахов располагались на расстоянии полета стрелы.
Схватка бахадуров ничего не решала. Воины хунтайджи были наготове. Все ждали только команды к атаке. Тем не менее, поражение сородича не могло не задеть самолюбия ойратов. Уязвленные, они громко посылали торжествующему врагу проклятья. Огромное войско ощетинилось кривыми клинками и длинными копьями.
Тщетно пытаясь остановить бьющий из проткнутого горла фонтан, Цэрэг содрогался в конвульсиях. Когда бахадур затих, Эрдэни, восседавший на статном белом жеребце впереди всех, высоко поднял руку и резко ею махнул. Разгоряченные обидным исходом поединка, ойраты восприняли этот условный сигнал как подарок. С диким улюлюканьем несколько тысяч всадников галопом сорвались с места.
— Теперь твоя нора тебя не спасет, Жангир! — с легкой ухмылкой проговорил Эрдэни, мимо которого неудержимым потоком проносились все новые и новые всадники.
Когда первые конники вонзились в ряды противника, ускользающего в горловину скал, бóльшая часть казахов была уже в ущелье. А те, кого ойраты настигали, разворачивались и встречали врага лицом. Задним рядам не повезло больше всех: озверевшие джунгары рубили отставших сарбазов, почти не встречая сопротивления.
Но едва ойратская конница ворвалась в ущелье, как снова грянул гром из нескольких сотен ружей. Казахи были начеку — Жангир оказался не так наивен и оставил стрелков в засаде. Сейчас именно они сдерживали наступление ойратского войска, дав своим жигитам время для маневра.
Скалистую горловину, как и вчера, заволокло сизым туманом. Перепуганные кони истошно ржали и налетали друг на друга. Мергены продолжали стрелять, непрерывно сменяя друг друга. Дымовая завеса становилась гуще. Но задние ряды джунгар по-прежнему напирали на тех, кто был впереди.