После была посещён построенный в честь богини плодородия храм света. У рабыни был довольно широкий букет заболеваний и не только венерических. Артиос оставил ещё пару золотых храмовникам, после чего оценил результат своих вложений.
Перед ним стояла уже вполне обычная девушка, хоть и дёргающаяся от любого громкого звука. Рабыня была довольно милой, но красоткой назвать её было сложно, обычная девушка. Одежда была приталенной и подчёркивала все изгибы излишне зажатой рабыни. Всякие там юбки и платья сразу были отсеяны из-за огромного количества шрамов на теле девушки. Следы ужасных побоев из издевательств прикрывала плотная и тёплая ткань, а высокий воротник куртки прикрывал уродливое клеймо.
— Ну вот, видишь, никто тебя продавать не собирался, — сказал Артиос.
— Угу, — тихо буркнула рабыня.
— Как тебя зовут хоть?
— Мира, — едва слышно ответила девушка.
— Так вот Мира, давай кое-что уточним. Купил я тебя по глупости, и что с тобой делать не знаю. Нет, не начинай рыдать, не буду я тебя продавать, дослушай. Вот деньги, иди выбери себе кровать, которая тебе понравится и скажи привезти в общежитие. Одежду можешь положить в шкаф, место там много. Поживёшь пока со мной, а там видно будет.
Последние слова, видимо, прозвучали как пассивная агрессия, намекающая на возможную продажу. Девушка неуклюже поклонилась, поблагодари, а после стремительно убежала по поручению. Артиос прекрасно понимал Миру, если он её продаст, то до второй покупки та вряд ли уже доживёт.
Если первый хозяин отказывался от своего раба, то это ставило фактически крест на судьбе невольника, особенно если тот из дешёвой категории. Ведь повторная продажа была косвенным признаком дефектности и существенно снижало цену. По этому в таких случаях работорговцы сдавали «неправильных» рабов оптом в шахты, либо на органы для химерологов, которые всегда нуждались в живой плоти.
Артиос провёл взглядом убегающую Миру, после чего направился к знакомому артефактору.
— Артиос, рад тебя видеть, — искренне поприветствовал лучшего клиента Керион. — Извини, что не зашёл проведать.
— Ничего страшного, я получил твой гостинец, — несмотря на своё трудное финансовое положение Керион заказал лучшие доступные сладости. — Над чем работаешь?
— Да вот, дротики сделал, — Керион достал метательное оружие, после чего ударил остриём в пол, и лезвие покрылось огнём. — Тестовый вариант, в боевой версии сила взрыва будет гораздо сильнее, к тому же я оптимизировал чертежи и смог добиться направленность движения энергии. Такой дротик пробьёт самый прочный доспех, после чего превратит внутренности врага в расплавленное… Кхм, да, сильное оружие. А когда бинты снимут?
Керион осёкся под конец, задерживая взгляд на покрывающих бинтах лицо друга. Артиос не сильно переживал об произошедшим, принимая реальность как данное. Но вот реакция окружающих, мягко говоря расстраивала. Артиос не хотел слышать ноток сожаления в голосах людей. Чувство жалости он ненавидел больше всего, а подобные слова ядом просачивались в душу. Ну покрыто его тело шрамами, ну и что? Слабее он не стал, разве что самую малость. Так к чему же эти полные скорби взгляды? Почему нельзя общаться как раньше, без этой жалости в голосах? От таких слов лишь становится хуже.
— Не знаю, — ответил Артиос, после чего сменил тему разговора. — Слушай, я к тебе по делу пришёл. Хочу броню себе новую. Свободного времени в последнее время было довольно много. Я тут относительный чертёж накидал, вот посмотри.
Артиос положил на стол пергамент с набросками новой брони.
— Хм, неплохо, только я не кузнец.
— Я сам неплохо кую, а вот с магической частью думаю ты мне сможешь помочь. Я видел на доспехах одного паладина защитные руны и подумал, что они мне тоже не помешают.
— Наложение рун довольно трудное и долгое занятие. Я вряд ли смогу создать что-то стоящее, но я знаю гнома, который не откажет мне в помощи.
— А ещё я считаю, что у тебя уже созрели идеи как улучшить броню, возможно доработать её какими-нибудь твоими изобретениями?