Продолжать расспрашивать малявку резко расхотелось, зато вернулась жажда деятельности. От безделья начинаешь думать. Начиная думать, осознаешь, насколько все плохо, и от этого неизбежно захочется сжаться в комочек, хныкать и звать маму, которая, небось, даже не заметила, что у нее пропала дочь.

Рисса с ума сходила в этой клетке. Еще немного, и она сама начнет видеть мертвецов. Или расшибет себе лоб об стену, что вероятнее.

Когда в коридоре послышались шаги, Рисса подумала, что принесли еду. Но вместо дроида с подносом за прозрачным силовым полем возникла знакомая фигура надзирателя Ясха. Он был один — ни конвоя приличного, ни даже младшего надзирателя на подхвате. Видимо, никто даже мысли не допускал, что девочки могут попытаться сбежать. И правильно, чтоб их всех.

Поле отключилось с глухим щелчком. Сейчас бы рвануть со всех ног… И быть позорно пойманной за шкирку и отмутуженной до полусмерти. Рисса шумно выдохнула, выпуская пар. Как там старик говорил? Злость ей еще пригодится? Похоже на то.

— На выход, девочки. Для вас нашли время.

* * *

Ясх привел их на второй этаж, в кабинет, на важность которого красноречиво намекали двери вдвое шире и раза в полтора выше обычных. Внутри оказалось просторно, но пустовато: из всего убранства — красная ковровая дорожка, громадный стол (Рисса всегда думала, что именно с таких дурин управляют супероружием), вдоль одной стены — стеллаж с голографическим интерфейсом, хранящий тысячи оцифрованных книг и документов, у другой — витрина, рассмотреть содержимое которой Рисса не успела. И вездесущие имперские знамена, конечно, как же без них.

Ждали девчонок двое: один — высоченный и массивный, с окладистой черной бородой и роскошным крючковатым носом, — восседал за столом, своими внушительными габаритами довлея над всем окружением. Еще немного мышц и чуть больше металлических слоев в броне, и ему хватило бы массы на собственное гравитационное поле. Другой, расположившийся в кресле чуть поодаль, выглядел куда менее внушительно — сухощавый, чуть болезненного вида и не поддающегося определению возраста от сорока пяти до ста. Но почему-то именно на него было страшно поднять взгляд. Было и еще что-то странное, что-то такое, чему Рисса не знала ни объяснения, ни даже названия. Казалось, в просторном кабинете было тесно для тех — сущностей? сил? — что находились в нем: живого, пышущего жаром огня и пронизывающего холода, от которого замирало даже движение воздуха, и отдаленно напоминавшего ту жуть, что заполняла проклятый храм в Варадине.

Толком осмотреться Риссе не дали: едва девочки, мешкая и переминаясь, вышли на середину комнаты, Ясх грубо впился пальцами ей в плечи и швырнул на колени. Ноги, не успевшие зажить до конца, отозвались режущей болью, будто вместо мягкого ковра Рисса упала на битое стекло. Она не удержалась, вскрикнула — и тут же получила размашистую затрещину, от которой дернулась голова и зазвенело в висках.

Милли и Иллин додумались опуститься на колени сами. Сквозь выступившие на глазах слезы Рисса видела, как Иллин украдкой протянула ей руку, чтобы коснуться, но испуганно отдернула ее и съежилась под взглядом надзирателя.

Здоровяк смерил девочек взглядом, кивнул своим мыслям и прогремел:

— Останьтесь, надзиратель Ясх. Ваше присутствие может потребоваться.

Ясх поклонился, скрестив ладони на животе, и тенью отступил к выходу. Рисса, совсем недавно искренне считавшая, что разучилась бояться, теперь поняла: нет, совсем не разучилась. Непроницаемые, равнодушные лица ситхов, на которых она была вынуждена смотреть снизу вверх, как собачонка, были в сто раз страшнее тупой злобы Аргейла. Эти вряд ли станут тратить дыхание на оскорбления с издевками — просто приговорят к смерти и прикажут Ясху разобраться с исполнением.

Ее трясло самым позорным образом, и она даже не могла собрать остатки гордости, чтобы это побороть. Особенно когда здоровяк — верховный наставник, как сообразила Рисса, — вновь обратил внимание на них.

— Ваша история мне известна, послушницы. Можете не утруждать себя ее пересказом. Я задам вам лишь несколько вопросов и на каждый из них рассчитываю получить максимально четкий, правдивый и исчерпывающий ответ. Любая попытка солгать или увильнуть от ответа будет наказана болью. Оступитесь несколько раз — разговор будет завершен, и вы отправитесь на казнь. Все ясно?

— Да, милорд, — первой подала голос Иллин, девчонки хором повторили. Любой нормальный человек оправдал бы ее в тот же момент, как увидел: она выражала раскаяние всей собой, от покорно склоненной головы до сложенных на коленях ладошек. Кое-как причесанные, но по-прежнему шелковистые и блестящие локоны обрамляли бледное личико, золотисто-каштановым покрывалом лежали на плечах и спускались к пояснице, совсем как у печальных красавиц с картин.

Жаль, что нормальных людей здесь не было.

— В таком случае, начнем. Было ли вам известно, что надзиратель Аргейл выходит за рамки своих полномочий, и вы могли с полным правом обратиться ко мне за защитой?

"Могли? — Рисса крепко стиснула зубы, чтобы не издать ни звука. — И ты бы взял и защитил нас? Серьезно?! Сука двуличная".

И тут ее электрошоком прошибло осознание: верховный наставник ждал, что они скажут "нет". Наверняка что-то такое было написано в Уставе Академии, вкладку с которым все видели, но никто никогда не открывал. Тогда он скажет, что они лгут, и каждая получит первое "наказание болью" — и шагнет на первую ступеньку к эшафоту.