— Неужели наверху ничего не слышно?
— Почему, слышно… Но любопытным мы объясняем, что играем, дескать, в карты, в подкидного дурака… А проигравшим лупим в лоб колодой. Вот эти щелчки они и слышат.
— Неужели верят? — усомнился старик.
— А куда им деваться… Ложись, батя, вот здесь… У нас тут борцовские маты положены… Поэтому, когда надумаешь смертельные удары карате отработать, мы здесь же тебя будем натаскивать…
— Для карате я, пожалуй, упустил время… — Как сказать… Некоторые и в твоем возрасте интересуются… Ну ладно, ложись. Вот тут подставка, свернутый матрац… На него кладешь винтовку… Смотришь в окуляр… Смотри в окуляр! Видишь пересечение нитей? Вот точку, где они пересекаются, наводишь на цель… В данном случае — центр черного круга. Усек? Расстояние у нас замерено — сто двадцать метров. Этим колесиком устанавливаешь напротив черточки цифру «сто двадцать»… Так, правильно… Молодец. Видишь в прицеле мишень? Совмещай перекрестие нитей с центром мишени… Есть? Теперь задерживаешь дыхание и медленно, осторожно касаешься спускового крючка… Ты слышишь? Не надавливаешь на спусковой крючок, а только касаешься его, только касаешься!
— Да знаю я! — буркнул старик. — Стрелял когда-то…
— Это ты дома расскажешь… А сейчас слушай и выполняй. Пальцы у тебя не годятся для такой работы, грубоваты у тебя пальцы, заскорузлые какие-то… Ты что, раньше никогда в людей не стрелял?
— Да не приходилось как-то… Ты уж прости великодушно…
— Ладно, бог простит… Тут нужны пальцы нежные, трепетные, музыкальные… Вот какие пальцы должны быть у настоящего убийцы…
— Что ты сказал? — встрепенулся старик.
— Ладно тебе… Что сказал, то и сказал. Курка палец должен касаться почти невесомо… Как дуновение ветерка…
— Да ты прямо поэт! — усмехнулся старик.
— Спасибо… Представь, что у тебя вместо пальца не это вот полено, а лепесток ромашки… Вот такое должно быть нажатие. Усек? А перекрестие нитей остается на цели. А дыхание остановлено. А сердце должно биться размеренно. И вот ты ловишь момент между двумя ударами сердца… повторяю — между ударами сердца ты должен поймать момент, когда весь… Ну совершенно неподвижный… От сердца ты немного весь содрогаешься, понял? Все содрогаются, не только ты… И все это время ты своим подслеповатым глазом…
— Ну! Так уж и подслеповатым! Я, между прочим, до сих пор без очков обхожусь… когда уж совсем тонкая работа…
— Остановись, батя! У тебя глаз как у горного орла? Очень хорошо. Тверда рука? Совсем прекрасно. А теперь слушай дальше… Главное — не торопиться… Ни в коем случае. Вот увидишь ты, например, в прицеле, что перекрестие нитей легло промежду глаз твоего клиента… Кстати, очень хорошее место для вхождения пули — на затылке образуется дыра с коленку величиной. И ты, конечно, поторопишься нажать курок… Это ошибка, может быть, твоя последняя ошибка. Усек? Не торопись. Если попадешь в центр его ублюдочного лба, тоже неплохой вариант. И если в рот ему влетит твоя нежная посылка — опять хорошо. Достаточно надежный выстрел. Или в шею войдет… Это даже лучше, потому что в таком случае пуля улетит и ее никто не найдет, понял? Эксперты с ног собьются, а не догадаются — из чего сделан выстрел, да и выстрел ли…
— Я понял, — проговорил старик, пытаясь сократить наставления и побыстрее перейти к самой стрельбе.
— Торопишься, батя… Не подгоняй… Я должен говорить достаточно долго, чтобы дать тебе возможность привыкнуть к своему положению, к винтовке, к прицелу… К своей будущей роли мстителя и убийцы.
— Понял, — повторил старик, чуть шевельнув желваками — не понравились ему слова Саши.
— Итак, главное — не торопиться. Только нежное, воздушное касание курка. А винтовка сама решит, когда нужно выстрелить.
— Что значит сама? — удивился старик.