— А ты им?

— Вот и пытаюсь понять, — старик ушел от игривого продолжения разговора. Он вдруг поймал себя на том, что лишь сейчас, взяв в руки винтовку, осознал то, что затеял. Он прислушался к себе, ожидая ощущений оторопи, страха, неуверенности… Холодок, быстрый, мимолетный, метнулся по его груди, слегка перехватило дыхание, несколько раз тяжело, с перебоями ткнулось в грудную клетку сердце. Но страха не было. Пришло ощущение, что все идет так, как надо, как и должно идти. А кроме того, у него будет еще много времени и обдумать, и взвесить, и отшатнуться, если уж дойдет до этого. Но в эти минуты раскаяние не посетило его. Руки не дрожали на стволе, пальцы спокойно ощупывали новый для них предмет, который круто и навсегда менял устоявшуюся жизнь старика, вводил его в новые события, требующие риска, жесткости, решимости…

— Послушай, батя, — подал из темноты голос Саша — он пристроился на каком-то ящике, и в полумраке светились только его лицо и руки, лежащие на коленях. — А может, помочь тебе?

— Это как? — поднял голову старик.

— Ну, как… Добавишь еще столько же, и мы сами разберемся с твоими клиентами… Сколько их? Ты говоришь, трое… Со всеми разберемся. По полторы тысячи за брата… Это не очень дорого. Люди готовы больше платить…

— И платят?

— Охотно.

Старик помолчал, неотрывно глядя на винтовку, все еще лежащую у него на коленях, провел рукой по стволу, чувствуя тонкий слой смазки, радуясь ее новизне, самим формам, где все было разумно, необходимо и надежно. Как бывший механик по точным приборам, он сразу почувствовал ее совершенство, ничто, ни одна деталь не вызвала возражения, желания изменить, улучшить…

— Нет, — наконец сказал он и для убедительности покачал головой. — Это должен сделать я сам… Или я, или никто. Иначе это будет уже что-то другое.

— Как знаешь, — с улыбкой протянул Саша. — Как знаешь… А то подумай, время есть.

— Нет-нет, — поспешно сказал старик, словно и сам опасался, что возьмет да и нечаянно согласится на этот заказ.

— А ведь ты попадешься, батя… Чует мое сердце, попадешься, — добавил Гена.

— Ну что ж… Не исключено. Да, скорее всего. Значит, так и должно быть.

— Срок получишь.

— Большой не дадут.

— Почему… Могут и большой дать… сознательное, продуманное, тщательно подготовленное преступление… Так они это называют. Если бы ты в истерике их утюгом искрошил… мог бы условным отделаться… А так… Вряд ли.

— Ха! — горько рассмеялся старик. — Много мне уже не отсидеть. А небольшой срок пусть дают. И потом, я вот еще что думаю, — старик помолчал, поглаживая ствол винтовки. — Я вот еще что, ребята, думаю… Даже если и попадусь, это будет не худший вариант. Это тоже будет неплохо. Я готов и к этому.

— Не понял?

— Ну, как… Будет суд, шум, огласка… Глядишь, кого-то еще подтолкну к тому, чтобы взять в руки топор, вилы, винтовку… Чтобы и противная сторона знала — будет ответ. Кто сеет ветер, пожнет бурю.

— К гражданской войне народ склоняешь? — расхохотался Гена.